Мой чужой муж - Екатерина Ромеро

Кивает молча.

Едва ли сдерживаю себя, чтобы этой самой капельницей его не задавить прямо тут, но прекрасно понимаю, что он лишь исполнитель. Настоящая мразь на ним стоит.

– Кто твой заказчик? Кто тебе заплатил за это?

– Не знаю…

Отворачивается, но я хватаю его рукой за лицо побитое, и на капельницу, полную воздуха смотреть заставляю, подношу ее вплотную к его глазам.

– Еще раз соврешь мне, сдохнешь прямо тут! Шевели мозгами! До утра не доживешь, и не повяжут меня, уж поверь. Говори, сука, кто это был, не то клянусь, я пришибу тебя.

Страх в глазах этого айтишника, наконец, начинает работать на него. И это то, что мне надо.

– Женщина была, деньги мне переводила. Не знаю…я не знаю фамилии! Только имя. Ева.

Бросаю капельницу на пол и отпускаю Максима. Он и так инвалидом останется после этой аварии. Пусть живет, если это можно назвать жизнью, в чем я сильно сомневаюсь, судя по его перебитому в трех местах позвоночнику.

Выхожу из палаты. Сам не замечаю, как смеяться начинаю. На кого угодно бы подумал, сотни вариантов было, врагов по самое горло в бизнесе, но нет, блядь! Ева это была, она мать ее, на мое самое святое покусилась.

Уже через час я стою у ее двери, своим ключом открывая. Застаю эту суку в постели в каким-то упырем.

– Подъем, тварь!

Ногой пинаю ее кровать, от чего она быстро вскакивает и протирает глаза. Хахаль ее тоже просыпается, недовольно вякая в мою сторону.

– Какого хрена, мужик?!

– Пасть заткни. Еще хоть слово вякнешь, ляжешь тут навек.

– Марат? Господи, Маратик, что ты тут делаешь?

– Манатки пакуй. Ты уезжаешь.

Глаза Евы становятся больше. Она быстро набрасывает халат и ближе подходит.

– Не поняла, куда? Мы что, куда-то едем?

– Ты едешь. В колонию, оставляя тут все свои счета с моими деньгами.

Брюнетка непонимающе глазами на меня хлопает, а мне хочется закопать ее живьем.

– Ты с ума сошел, Марат? Какая колония, ты как говоришь со мной?

Сам не замечаю, как моя рука на ее глотке оказывается. Сжимаю сильно, и мне это нравится. Задавить ее мало.

– М…марат, п…пусти! П…усти!

Ева хрипит и до крови впивается когтями в меня, а я ладонь разжать не могу.

– Ты, сука, меня жизни лишила, ты заставила меня в ложь собачью поверить с помощью прогнившего айтишника, потерять и жену и ребенка! Как мне еще говорить с тобой?!

Вижу прекрасно, как что-то в ее глазах меняется. Понимание приходит. Знает она прекрасно, о чем я говорю. В руку мою сильнее впивается. Змея подколодная. Хрипит только, я не даю ей сделать и вдоха. Не хочу, чтоб эта тварь ходила по земле.

– Марат, пож…алуйста…Я люблю тебя! Только тебя, слышишь? Эта простушка не пара тебе, она изменяла тебе постоянно, я не могла стоять в стороне!

– Если еще хоть слово вякнешь, я прирежу тебя прямо тут, ты меня знаешь.

С огромным трудом отрываюсь от нее, пальцы разжимая, после чего Ева отчаянно хватается руками за шею, сваливаясь на колени.

– Значит так, прямо сейчас ты идешь в ментовку и пишешь чистосердечное о том, как подделывала документы, проводила махинации со счетами, и самое красивое – организовала наезд на айтишника, с которым тоже спелась. Если уже сегодня до обеда я не увижу тебя в СИЗО, я найду тебя, вывезу в лес и закопаю живьем. Я не шучу, сука. Я вырою тебе яму глубокую, и сырой землей забросаю, пока ты не сдохнешь прямо там за то, что с моей семьей сделала. Я ясно выразился?

– Марат, нет…умоляю…

– Время пошло.

Отцепляю ее руку от себя и выхожу из квартиры, слыша истошные проклены. Не денется она никуда, за все ответит, а если не захочет сидеть за решеткой, у меня в багажнике лежит отличная лопата. Сама себе будет яму рыть.

Вроде же нашел суку, однако на душе все равно хреново. Жену и потерянное время мне никто не вернет.