Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

– Правда?! Чарли уже ходит? – искренне удивляюсь.

– Да, но он очень беспокойный пациент. Даже с Натали ругается.

– А в какой он палате?

– Тебе туда нельзя.

– А я и не собираюсь заходить в палату. Скажи, пожалуйста, где его окно. Могу я хотя бы окно Чарли увидеть? Не его самого. Или это тоже незаконно?

Зак сомневается, и я дожимаю:

– Ты бросил нас в доме сержанта Салливана отдуваться за всех и делать твою работу. Я об этом никому не рассказала, и другие промолчали.

Он краснеет и отворачивается, глядя на горы. В темноте их темный силуэт похож на кардиограмму.

– Я следовал инструкции. Но, возможно, в твоих словах есть логика: смотреть на здание теоретически не запрещено… Ладно, давай провожу.

Мы огибаем левое крыло, и офицер щурится, считая окна. Сейчас уже стемнело, и только россыпь фонарей вдоль аллеи освещает сказочно-красивое красное кирпичное здание. На улице не холодно, но я кутаюсь в куртку и стягиваю рукава ниже кистей, сминая ткань внутри.

– Вон то, на втором этаже. Но вам нельзя разговаривать. Я побуду с тобой.

Я стою прямо в пятне искусственного света, надеясь, что Чарли чудесным образом прочитает мои мысли. Но даже если не увижу его сегодня, вернусь завтра, одна, без надзора. Может, тогда получится.

Магничу взглядом высокое прямоугольное окно, и мы вместе с Заком вздрагиваем, когда створку вдруг дергают вверх, открывая проем. Натали упирается ладонями в подоконник и глубоко дышит, а потом замечает меня и возмущенно кричит:

– О, да ради всего святого! И эта туда же! – Медсестра отворачивается и грубо просит: – Вернись на место, негодник! У тебя процедуры через пять минут.

– Натали, любимая моя, тогда займись подготовкой чертовых процедур. Дай мне пять минут подышать воздухом, или я пожалуюсь, что ты запрещаешь мне дышать, – раздается невероятный, волшебный голос Чарли, и он наконец показывается в проеме, подвинув клокочущую от негодования медсестру.

– Вам нельзя разговаривать! – напоминает в панике Зак, боясь притронуться ко мне и увести силой. Но я сейчас, как молот Тора: меня никто не сдвинет с места, кроме самого Тора. А его в Ламлаше нет. Он где-то в Скандинавии.

«Привет», – показываю на языке жестов.

«Привет». – Чарли прикрывает веки, опуская голову, словно груз с плеч упал, а потом улыбается, взглядом выпивая мое дыхание, и спрашивает: «Как ты?»

«Хорошо. А ты?»

«Хочу к тебе».

«Я очень сильно люблю тебя, Чарли».

«Повторяй чаще, детка. Тогда я быстрее выйду отсюда».

– Ри, я приказываю тебе покинуть территорию госпиталя, – наконец смелеет Зак. Он включает рацию, давая понять, что сдаст меня, и я торопливо добавляю:

«Директор вызвал Джейсона, он прилетит через две недели».

Улыбка сходит с лица Чарли, и я спешу заверить:

«Все будет хорошо… Мне пора».

«Приходи ко мне каждый день в это время».

«Обязательно».

Я ухожу счастливая, прыгая по воображаемым облакам из сладкой ваты. И мне все равно, что Чарли не признался мне в любви на словах. Что такое слова? Я чувствую его любовь, а остальное – нюансы, сноски мелким шрифтом.

В следующие дни моя жизнь сводится к заветным десяти минутам общения. Я надеваю огромный дождевик, пряча лицо под капюшоном от редких прохожих, и мы с Чарли молча разговариваем. Я вижу его светлую взъерошенную челку, которая кажется золотой при слабом освещении, смотрю в любимые глаза – и кажется, что все возможно в этом мире. Сердце сладко замирает каждый раз, когда Чарли улыбается мне.