Расскажи мне сказку на ночь, детка - Елена Дженкинз (2022)

Уговариваю себя дышать ровно, чтобы не броситься к Осборну и не выцарапать его порочные глаза. «Он пришел в твою жизнь, чтобы преподать урок: в мире полно упырей, которых не отличишь от обычных людей. Он показал это на собственном примере. Будь благодарна». Но во мне нет благодарности, только тянущая тоска.

Останавливаюсь в шаге от Чарли и рассматриваю носки своих туфель.

– У нас Джоанна живет. Они с дядей любят друг друга и собираются создать здоровую семью. Так что уйди, пожалуйста, – говорю, а у самой губы дрожат. Пытаюсь обойти Осборна, но он преграждает путь, не вынимая рук из карманов, будто боится, что сделает мне больно, прикоснувшись.

Эх, Чарли. Тебе ли не знать, что ранить можно и не прикасаясь.

– Почему ты на меня не смотришь?

– Я устала.

– Не ври. – Он заметно злится, и у меня начинает темнеть в глазах от его наглости. Сквозь тоску пробивается остаточный гнев, и я цежу, задыхаясь:

– Дай пройти. – Снова пробую попасть на порог собственного дома, но сосед не позволяет. И когда он вдруг хватает меня за руку, сущность выпускает когти. Я замахиваюсь и со всей силы, наотмашь, бью Чарли по лицу, выплескивая презрение к нему и к себе.

Давно стемнело, нас освещают лишь искусственные огни садовых фонарей, и я не могу понять, что отражается в глазах Чарли. Он ощупывает потемневшую щеку и усмехается. Делает ко мне шаг, но я не отступаю. От разъедающих душу эмоций кожа пылает, ребра ноют, потому что тесно в груди, но я нахожу силы, чтобы поднять голову. Чарли выше меня даже сейчас, когда я на каблуках; он подавляет, бесит. Ненавижу.

– Я ненавижу тебя, – шепчу, но выходит так громко, что эхо жутких слов несется по долине. И стоило мне выплеснуть эту едкую боль – как на глаза наворачиваются слезы.

– Неправда, – тихо возражает Осборн. – Ты не умеешь.

– Ты меня научил. – По щеке скатывается слеза, и Чарли в замешательстве перехватывает мою ладонь, не позволяя стереть соленую боль. Между нами не остается пространства. Осборн кладет одну руку мне на шею сзади, слегка сжимая, а второй рукой обнимает за талию, притягивая к себе. Я хочу его оттолкнуть, но во мне все силы выжгло лавой. Она течет в венах вместо крови сейчас, и я беспомощно всхлипываю, когда Чарли склоняет голову и стирает теплыми губами влагу с моей щеки.

– Я не хотел тебя обидеть, – говорит он. И в его словах столько искренности, что от этого еще больнее.

Господи, он и правда не понимает… В его мире все продается, у всего есть цена. Я попросила об услуге, и он пошел самым надежным и коротким путем. Он действительно не видит, что в этом плохого.

– Я пытался тебе помочь, – подтверждает Чарли мою мысль. Он обнимает меня очень бережно, словно боится сломать, и дыхание перехватывает от озарения, ударившего в солнечное сплетение. Я вдруг понимаю смысл того темного, пожирающего взгляда, которым Чарли парализовал меня когда-то и не отпускает до сих пор. Смотрю ему в глаза, и из глубины души рвется простая фраза, которая зрела внутри все эти долгие дни:

– А давай лучше я помогу тебе.

POV Чарли

Ее тихие слова – удавкой вокруг горла. Что же ты творишь, детка? Откуда в тебе силы? Пять минут назад летела вниз, а в дюйме от земли расправила крылья. Увидела, что там, на дне, место уже занято, и протянула руку, чтобы помочь. Мне всего-то и нужно – переплести наши пальцы.

И – черт – я буквально заставляю себя не шевелиться.

Когда после звонка возмущенного Майкла Салливана я отследил Рианну по GPS, то у нее был такой затравленный вид, что стало ясно: добрый самаритянин Том рассказал ей о ценниках.

Откуда этот парень взялся? Кто он ей, что даже Салливан остался в пролете? Мне казалось, девочки мечтают пойти на свидание со звездой школы, а не с простыми смертными, вроде скромняги Тома. Он отличился, конечно. Я не накажу его исключительно из уважения к Рианне.