Понарошку? - Ирина Воробей

– Правда? – Саша обомлела и опустила карандаш для бровей. Всмотрелась в мамино розовое лицо. Искала в них подтверждение невероятного. Не нашла и вздохнула. – Как друг просто. Мы это уже обсудили.

– С такой теплотой вспоминал, как вы играли в детстве. Я ему фотографии твои показывала. Он так умилялся.

– Мам?! Ну, зачем? – Саша опять высказалась в полный голос и стукнула руками о бедра. – Позоришь меня.

– Куда дальше-то после вчерашнего?

Ее раскатистый смех стучал по совести. Дочь вернулась к макияжу, думая о том, что зря вообще тратит на этот марафет время. Золотов видел ее пьяной, с похмелья и еще пятилетней засранкой. После такого в нем точно не могло остаться никакой симпатии.

– Ай, все равно мне с таким никогда не светит, – заключила Саша без всякой надежды и швырнула блеск для губ обратно в косметичку, так им и не воспользовавшись.

Из ванной она убежала в комнату одеваться. Золотов с отцом обсуждали общее состояние спортивной индустрии в стране. Оба сетовали. Когда она вышла в прихожую, парень уже ждал ее там на пуфике.

– Ну, бывай, заглядывай как-нибудь еще, – папа счастливо улыбался, пожимая Золотову руку.

– Спасибо вам за все, – парень накрыл второй ладонью их рукопожатие, а маме отвесил скромный поклон головой.

– По мне не скучайте, – кричала Саша в уже закрывающуюся дверь.

Утро выдалось солнечным, хоть на горизонте топтались тучи. Не вчерашние, новые. И прогноз погоды обещал сегодня пасмурный день. Но пока светило солнце, Саша радовалась. Даже сквозь мигрень. Сама себе не хотела признаваться, что радость эта бралась из сердца, влюбленное в Золотова. То чувствовало его рядом и билось активнее. Качало эндорфины по венам.

– Признавайся, что мои тебе вчера наговорили? – Саша в шутку нахмурилась и посмотрела на его профиль, как всегда гордый, блистательный, с ямочкой на щеке, от которой хотелось пасть в пучину его желаний.

– Ничего такого, за что тебе было бы стыдно, – он пожал плечами, глядя в боковое зеркало, и повернул руль налево. – Они же тебя любят.

Саша хмыкнула и переключила внимание на автомобили в соседней полосе. Они застряли в пробке на крупном перекрестке.

– Вот именно. Наверняка наболтали лишнего.

– Не бойся. Я унесу все это с собой в могилу.

В смехе Золотова она слышала много колкости. Бросила в него недовольный взгляд и отвернулась к грузовику, который плелся справа. Небо вместе с ней стало покрываться тучами. Затягивалось снизу.

– Яичница классная получилась, – сказал вдруг Золотов.

Они пропустили уже второй зеленый светофор и только подобрались к самому перекрестку.

– Никто и никогда не готовил специально для меня. Это приятно.

Саша воспрянула духом и улыбнулась ему широко. Сине-зеленые глаза засияли как изумруды. Через них лучилось солнце. Голубые принимали этот свет с благодарностью.

– Даже мама? – удивилась девушка.

– Ну да, – его тяжелый вздох подсказал Саше, что она задела что-то важное и болезненное. – Мама всегда готовит то, что любил отец. Она почему-то думает, что я должен любить то же самое.

– Оу, – ответить ей было нечего. Опять.

Саша удрученно признала, что психолог из нее вышел бы так себе, и лишний раз убедилась в правильности своего профессионального выбора.

– Я просто чисто внешне его копия. Мама вечно пытается мне подсунуть его шмотки. Этот свитер, например, – он оттянул кофту от груди.

Да, свитер, растянутый и бледный, выглядел поношенным, но в условиях современной моды казался обыденной дизайнерской вещицей, отлично косившей под винтаж.

– Видимо, она тяжело пережила его утрату, – выдавила Саша, сглотнув.

– Именно что не пережила, – он отвернулся в левую сторону, подальше от ее сочувственного взгляда. Пока горел красный, можно было на дорогу не смотреть. – Буквально сердце себе посадила на пустых страданиях по нему.

Девушке хотелось спорить, почему-то стало обидно за его маму.