Понарошку? - Ирина Воробей

На входе всех встречал крупный охранник со шрамами на лице и сединой в волосах, явно сам когда-то участвовал в серьезных разборках. Он пропускал только по паспорту с обязательным указанием цели визита, данных больного и палаты. Когда вписал всю информацию, указал Саше путь к лестнице на второй этаж. Даже номер палаты искать не пришлось. Гогот разносился по всему коридору и воняло специфически. Cафин запах узнавался сразу.

Саша остановилась в проеме. В палате были только они двое. Сафронов лежал в позе греческого бога на кровати и смеялся, распахнув пасть. А Золотов танцевал перед ним танец «Скибиди», постанывая и хватаясь за ребра, но двигался вполне себе свободно.

– Саня меня научила, – хвастался Золотов.

Лица обоих были расквашены, опухли, покрылись уродливыми фиолетовыми гематомами. Но это не мешало им веселиться. Саша улыбнулась, увидев, что чувствуют они себя гораздо лучше, чем она ожидала.

– Бля, Голда, ну ты бездарность, конечно, – Гена вскочил с кровати и тоже задвигался, как болванчик из клипа. – Фомина тоже так себе сэнсей. Ща дядя Сафа тебя научит как надо.

Они пошли по палате друг за дружкой. Походили на мультяшных жуликов. Полосатые пижамы напоминали тюремные робы. Парни не замечали Сашу, пока она не расхохоталась. Тогда оба замерли, обернулись и снова заржали.

– Укурки, – выдохнула она, входя в палату.

В углу стояло кресло специально для гостей. Саша плюхнулась туда, положив на колени контейнер с выпечкой, уставилась на друзей в ожидании захватывающей истории. Парни рассосались по кроватям и пялились в ответ с одинаково кривыми улыбками. Оба сели, подмяв ноги, и схватились за ступни. Покачивались и хихикали, как малыши.

– Это вас, называется, спасли? Места живого нет, – цокнула Саша, разглядывая их помятые лица.

– Зато все кости целы, – Золотов продемонстрировал их исправность, подняв руки.

Сафа свои две палки тоже показал. Правая была обмотана бинтом плотно. Кровь просачивалась через белую марлю продольной полосой на все предплечье. Парни посмотрели друг на друга и опять повалились со смеху.

«Господи, с ними тяжело будет сегодня разговаривать», – сетовала Саша, поэтому подошла к тумбе между кроватями и поставила на нее контейнер, с трудом отодрав пластиковую крышку.

– Угощайтесь, – бросила небрежно и, вернувшись в кресло, добавила. – Без глютена.

Парни потянули носы к вкусняшке. Сафа первым схватил верхний, самый жирный, кусок.

– Саня это для меня приготовила, – обиделся Золотов, сущий ребенок. Такой ребяческий тон совсем не шел к его обычно грубоватому баритону, всегда ровному и холодному.

Сафа возмутился, выпучив глаза, и притянул лакомство к груди, подальше от противника.

– Че это? Запеканка – это мое любимое блюдо. Саня знает.

Ей опять стало смешно. Чтобы не расхохотаться, девушка накрыла рот ладонью, и с веселым прищуром наблюдала за гримасами парней.

– Это для вас обоих. Ешьте пополам.

– Ну неет! – протянул Сафронов, разминая плечи. – Когда речь идет о твоей запеканке, я за себя не отвечаю.

– Я себя тоже сдерживать не собираюсь, – Золотов поднялся с кровати и грозно навис над тощим другом.

Саша уже порядком устала от мужских способов разрешения конфликтов. А Золотову как будто не хватало. Сейчас все было не всерьез, но все равно оба парня набычились и придали лицам суровые выражения, насколько позволяла опухлость и синяки. Девушка закатила глаза. Встревать и попадать под горячую руку снова не желала. Поэтому осталась в кресле.

– Пупс, следи за ладошками, ща я его раскромсаю, – Сафа медленно задвигался в стиле «Скибиди».

– Ну, держись. Здесь батя тебе не поможет, – Золотов повторял за ним, засучивая рукава.