Понарошку? - Ирина Воробей

Девушка коротко посмеялась.

– Хочешь меня?

– Прямо сейчас не очень, – возбуждение блеснуло в голубых глазах тонко, как леска. – Но иногда дико.

Саша вспомнила не случившийся секс на катере. Вернулась в то сладко-томительное мгновение и испытала такой же сильный прилив желания, но реальность очень кстати напомнила о себе – с кухни раздался грохот и смех родителей. Либидо тут же притупилось.

– А других девушек? – ревность проявилась неосознанно. Саша пожалела, что спросила об этом, потому что знала ответ, и он ей заранее не нравился.

Золотов вздохнул и опустил взгляд.

– Ну, да. Я же спал с другими. Глупо это отрицать.

Саша соглашалась с ним разумом, но сердце злилось. Она ведь других не хотела и не помышляла. Даже от приставаний Ивана не возбудилась, хотя сам парень показался ей симпатичным.

Минуту они помолчали. Каждый отворачивался от камеры и каждый поглядывал на другого украдкой. Пока не зацепились взглядами. Тогда оба замерли.

– Контрольный вопрос, – сказала Саша, став совсем серьезной. – Ты хочешь, чтобы у нас было общее будущее?

Золотов не выдержал и спрятал свои глаза. Склонив голову и тихо набрав воздуха в легкие, ответил на выдохе.

– Я не уверен, что вообще хочу… будущего.

Саша почувствовала, как маска высохла на лице и защипала кожу. То же ощущала душой – что-то от нее отрывалось, оттягивая оболочку с болью. Сказать ей вновь было нечего – слова забывались и теряли смысл. Казалось, что ни произнеси, получится ерунда – тупой набор звуков, лишь бы заполнить тишину. Лучше было молчать, но присутствовать. Ее порой спасало чужое присутствие. Подруг, Гены, родителей. Пусть безмолвное, зато осмысленное. Саша решила, что сейчас все делает правильно, потому не опускала глаз, хотела продемонстрировать, что и руки тоже не опустит.

Золотов долго не поднимал лица, а потом развернулся к камере в профиль и усмехнулся.

– Выходит, не люблю, да?

Саша постаралась улыбнуться сквозь назревающие слезы. Лицо исказилось в гримасе боли. Благо, маска ее спасала.

– За тебя на этот вопрос никто не ответит, – поделилась мудростью, которую сама не понимала, откуда взяла. – Но в моей любви можешь не сомневаться.

Поймав его одновременно вдохновленный и обескураженный взгляд, она улыбнулась без натуги – само собой получилось.

– Да, я не любила тебя все эти годы. И наверное, даже тогда, в садике. Но зато люблю сейчас. Не фантазию, а тебя настоящего. И не потому, что ты красивый. А потому что ты благородный. К тому же верный друг. Иногда ты невыносимо упрямый, зато умеешь добиваться своего. А еще ты честный и человечный, несмотря на весь свой пафос. И ты более чем достоин, чтобы тебя любили.

Золотов даже ресницами не хлопал, пока Саша говорила, и рот слегка приоткрыл. Как будто поверить не мог. Что удивляло, ведь казалось, он привык к постоянному восхищению собой. Парень утер уголок глаза пальцем, хотя слез там не было.

– Твоя пламенная речь меня растрогала.

Саша засмеялась, но быстро перестала, потому что маска сильно стягивала кожу. От мимики засохший слой трескался и сыпался на шею и постельное белье.

– Спасибо, Саня. Мне такого еще никто не говорил, – сказал парень без иронии.

– Да пожалуйста. Я, конечно, не настолько фанатка, как Иван, но тоже могу петь тебе дифирамбы, – она подмигнула игриво. – Обращайся.

У Золотова от смеха аж телефон затрясся, и вся картинка съехала, но он вскоре снова вернулся в зону обзора камеры и приблизился так, что заполнил своим лицом весь экран.

– Твои дифирамбы мне нравятся гораздо больше. Только без микрофона.

Оба посмеялись. Она отчетливо видела в узких расщелинах его глаз, задавленных вспухшими веками, как бегают зрачки по периметру экрана – впитывают ее изображение.

– Ты классная.