А потом почувствовал, как она откинула уголок одеяла и залезла в постель.

— Надо спать, Эдитон, — тихо сказала Дачиана. — Сам сказал, что нам выезжать на рассвете.

Он медленно сполз на подушку и нежно провёл пальцем по холодной щеке девушки, лицо было влажным.

— Дачи, я грубый. Можешь называть меня подлецом, но, клянусь, я не хотел причинить тебе боль.

— Я понимаю, ты привык добиваться женщин таким способом, — сказала Дачиана, и слова ее были дружелюбными, однако голос звучал холодно и сурово.

— Ты меня не достаточно знаешь.

— Мне хватило времени тебя узнать. Лучше бы я согласилась поехать с Вихо в машине.

По мере того, как Эдитон придвигался и теснее прижимался к тёплому телу, Дачиана отодвигалась. И вот, она на самом краю, а рука Эдитона лежит на ее животе, под кофтой.

— Разреши исправиться.

Дачиана думала.

— Я хочу, чтобы ты уснула в моих объятиях. — Он мурлыкал, словно кот, объевшийся сметаной. — Детка, ну хватит, мы же все-таки здесь, вдвоём, и можем забыть обо всём. А потом попробовать снова. Обещаю, я буду осторожен.

После таких ласковых и нежных слов сердце Дачианы растаяло, она прильнула к нему всем телом. Она ещё не вполне пришла в себя, но разум был настойчив. Ей хотелось, чтобы он прижимал ее вот так, словно единственное сокровище в мире, вечно. Как давно ее так обнимал мужчина, Дачи не могла сказать с точностью. Ей хотелось раствориться в нем. Жаль, что их первый раз не увенчался успехом.

— Дачи, — усталым, немного с хрипотцой голосом проговорил Эдитон.

— Лучше тебе сейчас молчать.

— Ты сейчас упадёшь с кровати. — Он отодвинулся на середину и привлёк девушку к себе. — Что это?

Дачиана испуганно села, оглядев себя. Эдитон что-то нащупал на ее одежде. А если жук? Она до смерти боялась жуков, пауков, мышей и ящериц. Если он скажет, что на ней какая-то тварь, то она за себя не ручается.

— Что? Что там? — брезгливо ощупывая себя, спрашивала она.

Эдитон просто громко смеялся.

— Почему ты… — Дачиана с беспомощным видом оборвала фразу. — Эдитон! — она фактически крикнула, а голос дрогнул. И тело зачесалось, будто по нему ползало огромное количество ползучих гадов. В конце концов, она сорвала с себя свитер, встала ногами на кровать и начала стряхивать невидимых насекомых, отчего Эдитон покатывался со смеху.

— Дачи… Ха-ха-ха! Успокойся, сядь… Ха-ха-ха! — Наконец он угомонился и потянул ее за руку. Ещё улыбаясь, он сказал: — То, что ты сняла свитер — это хорошо. Теперь выверни его и надень правильно.

— Что?! — взвизгнула Дачиана, не веря своим ушам.

Несколько секунд она негодовала. Как же она могла так облажаться? Ведь проверяла же! Вдруг обескураженность уступила месту веселью. Согнувшись пополам, Дачиана не могла унять смех. Как всё глупо получилось, но от этого так смешно! Ее плечи сотрясались от хохота. Эдитон заразился и снова начал смеяться.

Наступил тот момент, когда она могла сказать: «Как же хорошо». Положив голову на грудь Эдитона, она слушала, как гулко и мощно бьётся его сердце. И думала лишь о том, как круто может измениться жизнь. Вот, сейчас ты одна и будущее кажется пустым. А через мгновение в серые и ничем непримечательные дни врывается тот, кто окрашивает их яркими красками и наполняет завтрашний день смыслом.

— Ты хоть раз любила по-настоящему? — неожиданно спросил Эдитон, вырвав тем самым Дачиану из задумчивости.

— Тебе правда интересно?

— До невозможности!

— Ладно, — протянула она. — Не любила. Но была влюблена аж целых четыре раза! Безответно.

— Как точно.

— Конечно! Я же не ты, — огрызнулась Дачиана. — У меня мало опыта в этих делах. Первый раз я влюбилась в собственного кузена, как бы это странно ни звучало. Мне тогда было одиннадцать лет.

— Значит, это было десять лет назад.

— Что?

— Ну, тебе ведь сейчас двадцать два?