Продавец - Наталия Романова

— На какой случай? Какой случай? Может, подскажешь?? Потому что я никак не могу придумать… может, тот случай, когда ты приедешь со свой Лёоолькой, или на случай, когда у неё миллион пропадет из сумочки? Забери ключи и иди. Все.

— Василина…

— ВСЁ!!! — переходить на визг, без сомнений, некрасиво, но и уезжать на моих глазах с бывшей женой тоже не очень красивый жест, так что, полагаю, я имела полное право перейти на визг и выдворить продавца взашей, бросив ему в след ключи.

В последующие восемь дней до моего отпуска я услышала «прости» сорок девять раз.

«Прости» было на открытках, которые я находила под дверью своей квартиры не один раз за день. Миленькие открыточки, с милыми котятками, щенками, мультяшками и прочими атрибутами раскаяния, которые вызывают улыбку, когда в канцелярском магазине разглядываешь их в попытке убить время, но не когда тебе на самом деле говорят это «прости».

Нас постоянно, с детства, учат просить прощения, наряду со словами «здравствуйте» и «пожалуйста», большая часть этих слов произносится автоматически — «что желаете», «спасибо, что без сдачи». Сейчас — это «прости».

«Прости» было в цветах, которые я, по закону мелодрам, должна была выкидывать сразу по уходу курьера, но я не могла. Видимо, у героинь фильмов нервы сделаны из стали, потому что я не могла выбросить эти букеты — большие и маленькие, моно и сборные, в корзине и нуждающиеся в емкости с водой.

«Прости» я услышала в тот же день, когда бросила вслед Егора ключи от его квартиры, услышав вечером звонок и увидев Васю за руку с Настей.

— Прости, но она никак не хотела ложиться спасть.

— Ничего…

Мы поболтали с Васей, с Маней, поделились последними секретами и, расцеловавшись на ночь, отправились спать каждая в свою квартиру.

Тогда я задумалась о том, как же переносят развод пары с детьми… довольно сложно объяснить ребенку, почему появление на пороге моей квартиры не выглядит уместным. С другой стороны, это пятилетняя девочка, почему я не могу поболтать с ней на ночь? Тем более, отчего я должна отказывать себе в беседе с плюшевым медведем, я привязалась к нему и, похоже, он ко мне тоже. И уж точно он не уйдет на моих глазах со своей бывшей женой, если таковая имеется. Надо было уточнить у Васи, на всякий случай.

Через несколько дней я решила, что уже вполне оправилась от потрясания и могу спокойно зайти в магазинчик, чтобы купить молока, но моей храбрости хватило только на пару шагов. Как только я увидела серые глаза, изучающие витрину, всю мою отвагу, как кошка языком слизала, так что я попросту убежала, верней, сделала попытку, потому что в следующее мгновение меня держали идеальные руки и сам факт того, что руки по-прежнему были идеальные, и одна из них по-прежнему была правой, нервировал меня.

Я услышала еще три «прости» между «Василина», «Вася», «пожалуйста» и «что мне сделать?».

— Ты просил попробовать. Мы попробовали. Не получилось. Вопросы? — сказала я на редкость ровным голосом, мысленно гладя себе по голове, ставя себе зачет экстерном и пометку не заходить больше в магазинчик.

Действительно, все о чем просил меня продавец — это попробовать. Не получилось. Со мной подобное происходило и раньше. В первом классе я пробовала метать ножики в дерево во дворе бабушкиного сада, и у меня не получилось. В четвертом я хотела заняться легкой атлетикой, и целых два года тренер пытался найти применение моей абсолютной неспортивности и проблемами с крупной моторикой, как оказалось — безрезультатно.