Звезда Парижа - Роксана Гедеон (2013)

— Пусть это сперва будет здесь, а уж потом там, в спальне.

Он ничего не ответил, и больше не позволил говорить ей. Мягко обхватывая ее за талию, Эдуард чуть приподнял Адель, усаживая ее на краешек стола, и его рот впервые за всю встречу припал к ее губам жарко, по-настоящему страстно, почти жадно. Задыхаясь, Адель запрокинула голову. Рука Эдуарда Наощупь искала шпильки и распускала ее тяжелые золотистые косы — когда они, наконец, рассыпались, обоих окутал легкий аромат гвоздики.

Поцелуй, прежде такой удушающий, мало-помалу становился нежнее, спокойнее: язык Эдуарда очень ласково, очень настойчиво изучил губы Адель, потом, чуть нажав, почувствовал, как мягко и податливо разомкнулись ее зубы. Они целовались долго, не размыкая губ, пока сердце Адель не застучало в груди просто отчаянно, и она, задыхаясь, не припала лицом к плечу Эдуарда, почти в ту же минуту ощутив, как его рот ласкает щеку, шею, а потом и ухо — проникает в ушную раковину, чуть трепетно поглаживает, согревая дыханием, и эта ласка была настолько обжигающая и волнующая, что Адель, дыша часто-часто, не сдержала тихого возгласа, и во рту у нее пересохло.

Обхватывая обеими руками голову Эдуарда, лаская и зарываясь пальцами в его светлые густые волосы, она откидывалась назад все дальше, и последней мыслью, промелькнувшей в ее голове в тот миг, была мысль о том, что никогда больше она, вероятно, не сможет заниматься тем, чем занималась. Все эти полтора года она была слишком далеко от Эдуарда, поэтому чувства притупились, и она не всегда осознавала, что притворяться и разыгрывать страсть — это невыносимо мерзко и тягостно. Ведь стоит лишь вспомнить обо всех этих ее мужчинах, как тошнота подкатит к горлу. И потом, именно сейчас, в объятиях Эдуарда, Адель вдруг интуитивно ощутила, какая все-таки это ценность — ее тело, ее сущность, ее чувства. Ах ты Господи, разве можно их продавать даже за сто тысяч? Зачем ценить себя так низко, если на самом деле ты бесценна? Нет, теперь уж достаточно. Она будет настолько гордой, что больше никто не сможет получить ее за деньги. Но потом всякие мысли стали гаснуть, исчезать, да и сам мозг замолчал; трудно было думать о чем-либо тогда, когда рядом был граф де Монтрей.

У нее стонало всё тело в тоске по его ласкам, и она была рада, что он так умел и внимателен, что он не оставляет нетронутым ни один участок ее кожи. Быстро и незаметно, как он умел, Эдуард стянул с плеч ее платье, обцеловал атласно-золотистые плечи, вынырнувшие из-под ткани.

Мягко скользнув под локтями Адель, он отыскал шнуровку корсета, и почти в ту же минуту молодой женщине стало дышаться легче, корсет пополз вниз, освободилась грудь, и Адель сама потянула с груди платье, обнажая два прелестных полукружия с широкими темно-розовыми сосками. Эдуард коснулся их ладонями, и они сразу напряглись, собираясь в упругие комочки, а когда он, лаская правую грудь рукой, склонился к напряженной верхушке левой, коснулся губами, влажно и горячо обвел языком, слегка прикусив кожу, доставляя этим боль легкую, сладостную и возбуждающую, Адель почувствовала., что вся кровь, какая только была в ее теле, горячими волнами приливает к груди, к бедрам, к лону. Он коснулся ее внутри, скользнув между раздвинутыми ногами. Адель судорожно вздохнула, чуть выгнувшись, дрожь пробегала по ее телу, когда она чувствовала, как его пальцы движутся, проникают глубже, отыскивая самые уязвимые точки, приближаются, наконец, к самому ее женскому естеству, влажному, горячему и жадному.

Эдуард был необыкновенен и еще более любим ею уже за то, что сейчас, в первую встречу, он взял на себя труд ее разжечь, делая это терпеливо, с удовольствием, наблюдая, как она возбуждается, и, поскольку Адель в последнее время совсем не знала такого отношения, это было вдвойне приятно. Но томить его больше она не могла; так хотелось почувствовать-таки, что он здесь, с ней, что он обладает ею.

Она остановила его, мягко перехватила его руки: