Список для выживания - Кортни Шейнмел (2020)

Самое главное, что мы снова встретились. Наладили отношения и теперь обязательно будем поддерживать связь. Точно так же поступила Талли. Так что я примирилась с тем, что уеду раньше, но все никак не могла сказать об этом тете Элизе. Сначала я думала, что скажу, когда она будет сидеть на кухне, пока я готовлю ужин. Потом решила, что лучше за ужином. За ужином я подумала, что скажу ей, когда помою посуду, и мы усядемся вместе на диване.

– Отличный ужин, Слоун, – похвалила она.

Я приготовила пасту с пармезаном и еще гарнир из брокколи для тети Элизы. (Сама я брокколи не люблю. Даже не знала, как ее готовить, но тетя Элиза давала мне четкие инструкции по ходу дела.)

– Да ерунда, – сказала я.

– Не ерунда, – возразила она. – Мне так повезло, что ты приехала.

О-о.

– Жалко, что нет никакого тортика на десерт, – продолжила она. – Если, конечно, ты до сих пор их любишь.

– Люблю.

– Я так и подумала, – улыбнулась она. – Это было твое первое слово.

– Не знала, – сказала я.

– Наверное, мамино влияние, – предположила тетя Элиза. – Она испытывала особые чувства к праздничным тортам, которые делают на день рождения. Возмущалась, что их можно есть только по этому случаю, и считала, что на каждом куске должно быть по розочке, чтобы каждый кусок был самый лучший.

– Надо же, – сказала я. – Эти розочки всегда выбивали меня из колеи на чужих днях рождения. Родители выносили торт. Розочки на нем всегда были только в уголках, и дети тут же начинали их разбирать. Я никогда не успевала прокричать «чур, моя!», поэтому розочки мне не доставались – однажды я не получила розочку даже на собственном дне рождения.

– При твоей маме такого бы не произошло, – улыбнулась тетя Элиза.

Но через мгновение улыбка исчезла. Я знала, что в этот момент мы обе скучали по моей маме, – я думала о том, что могло бы быть, а тетя Элиза скучала по своей сестре, что, разумеется, заставило меня думать о Талли. Больше всего я скучала по ней.

– Талли говорила, что все эти годы твой папа ни с кем особенно не встречался, – сменила тему тетя Элиза.

– Были какие-то женщины, но ничего серьезного, – ответила я. – Когда я была маленькой, Талли сказала, это потому, что у него была травма. Я думала, она имела в виду его палец.

– Его палец?

– В пять лет ему прищемило левый мизинец дверью автомобиля, – сказала я. – Отрезало верхнюю фалангу.

– Ой, точно, – вспомнила тетя Элиза. – Твоя мама как-то раз призналась, что ей нравится держать его за руку и нащупывать этот маленький недостаток. Ее это успокаивало.

– Меня это пугало, – сказала я. – Пальцы должны быть целыми, и я все время думала, куда делась недостающая часть. Ее выкинули или где-то хранили? Положили в стеклянную банку в лаборатории? Отдельно или с другими отрезанными пальцами? Может быть, какой-нибудь врач, помешанный на пальцах, взял папин мизинец в свою коллекцию и проводил на нем эксперименты? Там были только пальцы рук или пальцы ног тоже?

Тетя Элиза рассмеялась.

– А больше всего я боялась, что и с моим мизинцем случится что-то плохое. Или с другими пальцами. Иногда я сжимала руки в кулаки, чтобы проверить, все ли пальцы на месте. А потом думала: «Милые пальчики, как же я вас люблю. Как хорошо, что вы все со мной».

– Неудивительно, что ты пишешь, с таким-то воображением. Действительно впечатляет.

– Ну не знаю, – протянула я. – Но спасибо.

– Ты разговаривала с папой с тех пор, как сюда приехала?

– Не очень. Мы немного переписывались. Он спрашивал, как прошел первый день занятий. Я ответила: «Супер! Учитель почти так же хорош, как доктор Ли. Столько нового!»

– Ну, ты уже скоро вернешься в Миннесоту – я бы сказала, слишком скоро. Но я понимаю, что тебя там ждут дела.

– Тетя Элиза, я хотела вам кое-что сказать, – начала я.