Список для выживания - Кортни Шейнмел (2020)

Я отправила звонок на бесшумный режим и убрала телефон в сумку. Так что, когда я сказала, что пропустила ее последний звонок, это была неправда. Я его не пропустила. Я его видела, но решила, что не хочу с ней разговаривать. Потом она умерла, и сквозь густой туман скорби и бреда я все же понимала, что в смерти Талли я виновата ровно настолько же, насколько она сама.

Когда доктор ушла, нам принесли одежду Талли и украшения, которые были на ней в тот день. «Личные вещи вашей дочери», – сказал мужчина и отдал все папе. Потом пришел полицейский, которого назначили на это дело, – в штате Миннесота самоубийство считается преступлением, и им занимается полиция. Папа попросил меня выйти.

– Ты не должна во всем этом участвовать, Слоун, – сказал он тихо.

– Я не хочу уходить.

– Пожалуйста, Слоун.

– Нет, папа. Я хочу остаться.

Он разрешил мне остаться. Мы вместе с трудом отвечали на вопросы полицейского. Да, у Талли была депрессия. Нет, склонности к самоубийству не замечали. Она пару недель провалялась в постели, может, больше. У нее был тяжелый период, но такое случалось и раньше. Полицейский поднял брови.

– Недель? – удивился он.

Я знала, о чем он думает: если бы Талли была его дочерью, жила под его крышей, он бы не пропустил такие знаки. Он бы такого не допустил. Меня захлестнул стыд. Это я допустила. Я оказалась худшей сестрой в мире.

Это была чистая формальность. Состав преступления не обнаружен. Полицейский что-то записал в блокнот, закрыл его и убрал в карман. Дал нам свою визитку, если у нас появятся вопросы. Как будто он мог ответить хоть на один наш вопрос.

Пришла пора прощаться. Медсестра проводила нас до палаты Талли, но вошли мы туда без нее. Было очень тихо. Ни один аппарат, измеряющий показатели жизненно важных функций, не работал. У Талли больше не было жизненно важных функций. Она была накрыта простыней до самого подбородка.

– Как будто просто спит, – сказал папа.

Только это было неправдой. Талли никогда не спала на спине. Она спала на животе, а рукой всегда обнимала подушку. Правда, когда я была маленькой, я забиралась к ней под одеяло. И тогда она обнимала рукой меня. Она была моей старшей сестрой, но в тот момент я вдруг поняла, какая она маленькая, увидела ее параметры – чуть меньше полутора метров, чуть меньше сорока пяти килограммов. Параметры ее тела. Но внутри этого маленького тела еще недавно роилось бесконечное количество мыслей.

Через несколько дней ее тело закопают в землю. Но все эти мысли, бесконечные мысли, куда они делись? Как может быть, что они были и вдруг их не стало? Я зарыдала. Папа тоже заплакал. Он рухнул на стул в углу, но я подошла поближе, держась за край кровати, чтобы не упасть. Трясущейся рукой я подняла простыню и нашла руку Талли. Не знаю, кто был с ней в момент смерти, но руки ей согнули в локтях, а кисти положили на бедра. Я погладила пальцами ее пальцы, такие холодные, подняла ее руку и ахнула.

– Что? – спросил папа.

– Ничего, – ответила я и вернула простыню на место.

Но я соврала. Там была татуировка. На правом бедре у Талли сияла синяя бабочка размером с шарик для пинг-понга. Еще одна деталь, которую я пропустила, когда она вернулась домой. Много лет назад Талли объяснила мне эффект бабочки: даже самое маленькое событие может привести к серьезным последствиям – например, бабочка взмахнет крылом и запустит целую лавину эффектов, которые приведут к урагану на другом конце света. Или кто-нибудь не ответит на звонок сестры, и в итоге она лежит без признаков жизни на больничной койке.