Спой для меня - Рина Старкова

Потом Олег отвез меня за цветами. Я убежден, что делать предложение нужно красиво. С брызгами шампанского. С лепестками роз, рассыпанными у ног возлюбленной. И не важно, что я рискую. Малинова Виктория Юрьевна не раскрытая книга, так просто ее не узнать. Меня бросало в холодный пот от одной мысли, что она откажется и уедет из моего дома. Пусть я выиграл ее тело в карты, подписал с недалеким папашей договор, что теперь она полностью принадлежит мне, насильно удерживать в доме и принуждать к чему-то не хотел. Это было в моих силах, и я бы запросто смог с любой другой. Но не с ней.

Я полюбил ее. Сильно. Не знаю, в какой именно момент это произошло. Может, когда она встречала меня с Японии и второпях так разогналась на лестнице, что чуть не разбилась. Может, когда она подала мне куртку в тот пасмурный день, потому что переживала за меня и мое здоровье. Когда пришла в мой кабинет посреди ночи и посочувствовала моей утрате, напечатанной на потускневших страницах газеты. Или когда она впервые села напротив в «Дежавю», опустила глаза и томно вздохнула.

Мне нравилось, как она заливается румянцем, как разбросанные по лицу мелкие веснушки тонут в этой краске, как ветер раздувает светлые волосы, как ясно и с искренней любовью смотрят на мир ее большие глаза. Она — мой идеал женщины.

Сто одна роза — не такой уж огромный букет, как я раньше думал. Да что я могу знать о букетах и цветах, если последний раз дарил их до хрена лет назад? Сейчас в моих руках живые цветы внушали веру в успех моего плана по завоеванию доверия любимой женщины. И я несся к ней, как влюбленный подросток.

Тихонько открыв дверь, с упоением увидел красивого спящего ангелочка. Свернулась калачиком, как кошечка, руками обняла подушку так сильно, будто хочет ее задушить. Невольно улыбнулся, проходя к постели.

— Привет, малыш, — провожу ладонью по милому личику, а внутри такое тепло разливается, что самому петь хочется.

— Герман? — едва приоткрыла глаза, забавно щурится, серьезная такая.

Приподнимает тело с постели, смотрит на огромный букет возле своих ног, а потом пронзительный взгляд переходит на меня. Отмечаю несколько красных полосок на белках ее глаз, видимо, проревела всю ночь из-за меня мудака. Еще один повод себя ненавидеть в мою копилку.

— Прости меня, Вика. И позволь оправдаться, — боюсь нарушать тишину, но все же рискую начать наш непростой разговор.

Только придурок мог рассчитывать на заветное «да» после предательства только потому, что потратил бабки на колечко с брюликом и цветочки. Я немного умнее, и подготовил речь.

— Зачем? — Малинова всем своим видом показывает, что не хочет со мной разговаривать. — Зачем тебе оправдываться? Да и вообще, ты мне ничего не обещал, и я всего лишь… трофей. Я твой выигрыш. Приз. Девчонка на пару раз. Как хочешь называй, Герман, сути не меняется.

— Ты не девчонка на пару раз, — прерываю горячее рассуждение ангелочка, и та опять смотрит с укором. Злится на меня. Значит, я не пустое место, значит, вызываю в ней чувства и эмоции. Только эти эмоции мне не нравятся.

— Всю свою жизнь, Вика, я был потребителем. Я брал от жизни все, что она мне предлагала, ничего не давая взамен. Я трахал всех без разбору, даже не понимая, что причиняю боль. А потом… появилась ты…

— И ты решил, что мне тоже нужно сделать больно? — язвит в ответ.

Нарочито громко выдыхаю.

— Я не хотел. Прости. — Тянусь к ее лицу, чтобы провести пальцами по бархатной коже и зарыться всей пятерней в шелковых волосах, но девушка отстраняется. Ежится, морщится, не поддается.

— Мне не нужны твои извинения, — как ножом между ребрами. Что же тебе нужно, певчая пташка?

— Я оплатил твое обучение. Подарил тебе новую жизнь. Обеспечил.

— Я не просила! — снова перебивает, а взгляд обжигает холодом.

— Знаю. Я сам этого захотел, потому что ты — особенная. И это не пустые слова, Вика.