Последнее падение - Дориана Кац (2023)

Я вижу их лица. Они (также, как и я) не понимают, что происходит. Кто-то что-то спрашивает, кто-то пытается разобраться в ситуации, а Ирина Владимировна всё ещё тащит меня по коридорам через нескончаемую толпу.

Не могу оторвать взгляд от пола. Ощущение, что он и теперь навсегда останется неподвижным.

Пытаюсь освободиться от руки Славянской, но она вцепилась в меня мёртвой хваткой.

— Вещи. Коньки, — я пробую развернуться и пойти в другую сторону, но эта маленькая женщина оказывается в два раза сильнее меня. Удивительно, раньше я не замечала её силы. А возможно, просто это я сейчас слабее, чем когда-либо. — Сумка осталась в раздевалке.

— Забудь! — рявкнула Ирина Владимировна. — Русаков со всем разберётся. Пойдём.

— Но куда? Там судьи, зрители, — я замешкалась. — Там я.

Она резко остановилась и посмотрела на меня взглядом, который был наполнен тревогой и опаской.

— Что ты только что сморозила, Мороз?

— Я осталась там. Мне надо туда вернуться.

Я не оставляю попыток высвободиться из хватки старшего тренера.

— Каролина, послушай меня, она перехватила моё ослабевшее запястье. — Ты тут. Там сейчас ничего нет. Тебе нужно домой. Я прекрасно знаю, чем заканчивается такое состояние. И поверь, я не хочу, чтобы ты разбила свою голову об лёд.

И я знала, чем заканчивалось такое состояние. А точнее — я знала, что происходит после него (а может и одновременно с ним). То, чего так сильно боятся все спортсмены.

Боль.

В тот момент я ощутила первую волну. Резко и во всём теле сразу. Абсолютно каждая косточка отдалась натянутым напряжением. А все старые раны — открылись вновь.

— Со мной всё хорошо, — я натянуто улыбнулась. — Мне нужно вернуться. Продолжать, идти дальше.

— Нет никакого дальше, Каролина. — Она подошла ко мне максимально близко, а после склонила мою голову себе на грудь. — По крайней мере, не сейчас. Ты не готова. Прошу, пойдём. Я передам тебя в руки матери. Кто знает, что ты можешь с собой сотворить.

И в этот — самый неподходящий момент — у меня полились слёзы. Неконтролируемые слёзы.

Я проявила слабость на глазах у окружающих нас людей. Теперь каждый из них знал какая я жалкая. Это непростительно.

«Ирина Владимировна будет недовольна.», — подумала я.

Но Славянской было уже всё равно, она тоже плакала.

Вторая яркая болевая вспышка. И она намного сильнее предыдущей. Я столько лет не чувствовала боли, и вдруг она так резко вернулась. Что-то действительно было не так. Поясница горела, а колени вообще онемели.

Мой мозг судорожно пытался связать кусочки воедино, но каждый раз натыкался на новую болевую вспышку и моё отстранённое сознание.

Да, всё верно. Я всё ещё там. Я вижу ликующую публику, государственный флаг и плакаты, много плакатов. Нужно вернуться, иначе меня дисквалифицируют. Всё в порядке. Там на трибуне Татьяна, я нахожу её среди толпы. Этот ярко неоновый зелёный кардиган, связанный для неё моей мамой в качестве новогоднего подарка, я узнаю из тысячи. Рядом с ней все мои друзья. А точно ли все? Вот этого я не знаю, просто не помню.

— Да пропустите вы меня! — завопила Совинькова, вырывая меня из мыслей. — Я член сборной страны! Дайте пройти! Видите, что на бейдже написано?! Лина!

Я оторвала голову от груди Славянской, чтобы посмотреть в сторону Татьяны. Она не одна. За её спиной стоит Кирилл, крепко держа её за руку. Она в безопасности. Он выведет её из этого шумного места.

— Там Таня, — говорю я Славянской. — Мне нужно идти. Иначе меня дисквалифицируют. Я просто растерялась. Не собралась. Родные стены, ответственность. На меня все рассчитывают. Я испугалась. Но я всё исправлю. Обещаю, Ирина Владимировна.

— Каролиночка, послушай же меня, — она вытерла своими маленькими ладошками мои непрекращающиеся слёзы. — Ты уже не соберёшься. Сейчас ты не можешь продолжать. У тебя не хватит сил. Ты не в себе.