Я рожу тебе детей - Ева Ночь

— Тьфу! — в сердцах сплюнул Никитос и гордо удалился.

— По-моему, он тебя ревнует, — доверительно шепнула подруга и погладила меня по руке.

— Все может быть, — вздохнула я. — И не уверена, что он ревнует меня, а не Олега.

— Да ладно, — хмыкнула Юлька, — наш ковбой так быстро не сдается. Линка ему в прошлый раз чуть фингал за твоего Змеева не поставила. Сказала, что Никита противный и вредный, а Олег — замечательный. Вересов чуть из штанов не выскочил от злости. Он, между прочим, тоже ревнует детей к нему. Ничего не поделать. Такой у нас тут многоугольник закрутился, — сериалы писать можно.

— В жизни сериалы всегда покруче, чем в кино, — возразила я. — Жаль, что многие не верят. Ты мне лучше вот что скажи. Откуда Олег узнал, что я в клинике обследовалась?

Это был почти риторический вопрос, потому что я ни с кем, кроме как с Юлькой, не обсуждала подробности своих переживаний. Ведьма Светлана могла знать, но только на уровне своих высших сил, которые ей вечно что-то подсказывали, а она не скупилась на пророчества, в которых черт ногу сломит. К счастью, не мне. Хватило и одного раза. Но даже она в своем магическом шаре не могла знать такие подробности.

Юлька посмотрела на меня виновато.

— Он так переживал, Лер. Никак не мог понять, что тебя так сильно тревожит. Ну, я ему осторожненько рассказала. А он то ли разозлился, то ли расстроился. Не понятно. Сказал, что дети — это важно, но не самое важное. Вот как все обернулось-то. Кто б мог подумать. Мы все боялись, что он к детям подбирается, чтобы нагадить, а он порядочный и нормальный. Тебя любит. И ты с ним счастливая. У тебя лицо совсем другое стало.

И не только лицо. Жизнь совершенно другая стала. Лучше, насыщеннее, интереснее. Сейчас я цвету, а до Олега будто засыхала…

— Ладно, ничего страшного не случилось. Рассказала и рассказала. Он все равно бы узнал чуть позже.

— Не сердишься? — радостно вздохнула Юлька.

— Нет, — покачала я головой. — Пойду я. А то мой Отелло сердиться будет, что я тихонько удрала от него.

Уже в подъезде меня догнал Никитос. Поймал возле лифта.

— Лер, а Лер, — спросил он страшным шепотом. — Это что, получается, ваши дети будут мне братьями и сестрами?

В сердце толкнулась тихая грусть. Но я постаралась запихнуть ее подальше.

— Ну, как-то так и получается.

— С ума сойти! — взъерошил он волосы таким знакомым жестом. Но я уже научилась не вздрагивать, когда находила в Никите черты и жестсы его отца. — Развели детский сад! Мало мне Линки и Сашки! И еще вон Юлька родит скоро. А там и вы…

Он возмущался яростно, высказывал так, будто мы все вокруг виноваты. Но я знала правду: дело не в том, что ему это не нравится. Дело в его очень большой ответственности. Никитос не может по-другому. И это тоже досталось ему от отца.

Я помнила, как он учил Линку драться и, как мог, следил за ней; я помнила, как он охранял Юльку, что нелегко носила своего первенца; как нянчился с Сашкой, хоть и бесконечно бубнил и возмущался.

То же самое происходило с ним и сейчас. Он осознавал: наши со Змеевым дети, если им суждено родиться, будут ему не чужие. И это как-то должно было вписаться в картину жизни Никиты Васильева.

— Ничего не могу поделать, — сделала я мордочку кирпичиком, — смирись! Тебе с этим жить, как и всем нам!

Он одарил меня таким взглядом, что впору было пощупать волосы — не задымились ли, и рванул домой.

Ничего. Переживет. Я бы посоветовала ему после школы подумать о профессии, связанной с детьми, но лучше об этом и не заикаться пока. У всех Змеевых гены сложные, неизвестно что еще может вылезти. Главное, чтобы второй Глеб не получился, а остальное вполне можно пережить.

— Какое счастье, что я замуж выхожу раньше! — бессовестно радовалась Света. Мне предстояло на ее свадьбе свидетельницей быть. — А то где бы я искала того, кто меня под венец поволочет?