Пробуждение - Нефер Митанни

- Я колючий… – улыбаясь, хриплым голосом то ли спросил, то ли утвердительно сообщил он.

- Мягкий… - улыбаясь сквозь слёзы, прошептала она, и словно в подтверждение своих слов, скользнула носом по его подбородку.

Сергей сжал её вздрагивающие плечи, прижался губами к макушке. Слёзы навернулись на глаза, но он сдержался. Чтобы не злить конвоира, взяв Анну за руку, подвёл её к столу и усадил на скамью, сам устроился напротив. Протянув руки через стол, они переплели пальцы, несколько мгновений просто сидели глаза в глаза, словно взглядам говорили друг другу самое важное, то, о чём не смели заговорить при свидетелях.

Конвоир оказался деликатным – сев на скамью у дверей, надвинул фуражку на глаза и сделал вид, что спит.

Сергей смотрел на жену и с болью отмечал, как она похудела. Во время беременности, да и сразу после родов Анна не пополнела, но в её движениях появилась какая-то неспешная мягкость, она стала словно ленивая кошка, и он обожал подшучивать над её сонливостью и медлительностью. На самом деле эти перемены ему необычайно нравились, давали лишний повод опекать её и заботиться с особенной нежностью.

Сейчас же лихорадочный блеск её глаз, бледность, сменившая некогда цветущий цвет лица, встревожили его. Он уже знал из писем, что почти сразу после его ареста у неё пропало молоко. Однако поначалу не посчитал это чем-то ужасным, хотя и понимал, что эта проблема возникла по его вине. Он – причина её волнений. Но сейчас Сергей не на шутку встревожился.

- Милая, ты плохо ешь? – спросил, нахмурившись, глядя в её глаза, которые сейчас показались ему ещё больше.

- Всё хорошо, не тревожься! – она сжала его пальцы, пытаясь ободрить. - Я ем, хотя аппетита нет, – отвечая, она отвела взгляд, и прикусила пухлую нижнюю губу, как делала всегда, если смущалась, пытаясь утаить от него истинное положение вещей.

Петрушевскому хотелось прижать жену к себе и утопить в поцелуях, но он побоялся, что если нарушит правила, то свидание прекратят раньше времени. Поэтому лишь поочерёдно коснулся губами её ладоней, а потом вновь сплёл свои пальцы с её хрупкими холодными пальчиками.

Сейчас их руки, будто зажили отдельной жизнью – только так сплетаясь пальцами, сжимая их, поглаживая, мужчина и женщина могли передать друг другу всё, что чувствовали.

- Что это? – она встревожилась, заметив у него следы от наручников.

- Пустяки, - он улыбнулся и успокоил её. – Наручники надевают, если ведут куда-то, однако в камере я без них. - Аня, послушай меня, - он внимательно смотрел в её глаза, - Ты должна, слышишь меня? – ты должна думать о себе, о своём здоровье! Пожалуйста, родная! – и признался хриплым голосом: - Я… я не вынесу, если ты заболеешь… И главное – что станется с Сашкой?!

- Да, я … понимаю… - Анна кивнула и опустила голову. – Я постараюсь… Но… - она не сдержала слёз, и они капля за каплей побежали по её щекам, словно рассыпались маленькие жемчужины. – Серёжа, мне … так страшно… - она потянула его руку и прижала к своим губам. – Я не могу без тебя! Просыпаюсь ночью и вдруг понимаю, что тебя рядом нет… И эта томительная неизвестность о нашей участи!..

- Милая, не плачь! Прости меня, родная, что я заставил тебя страдать! – он заговорил страстно, неотрывно глядя в глаза Анны. - Господь милостив! Остаётся надеяться, что мы будем вместе… Ты ведь сильная! Ты должна быть сильной, моя маленькая! Ради сына!

- Серёжа! – она вдруг перебила мужа. - Ты, пожалуйста, знай – какова бы ни была твоя участь, какой бы приговор не вынесли, я последую за тобой.