Пробуждение - Нефер Митанни

Они покатились по разгорячённым щекам, и Николай поймал себя на мысли, что её глаза сейчас напомнили ему ночное небо, усыпанное звёздами, в глазах он вдруг увидел целый мир, огромный и яркий, мир, который и составлял самую её душу.

- Друг мой! – повторила она дрожащим голосом, отирая слёзы платком. – Да! Только Бог видит, как я мучаюсь тем, что должна оставить сына… Но мужу я нужнее… Нельзя позволить человеку погибнуть, а без моей поддержки он погибнет. Молчите! – видя его порыв что-то ответить, она, вскочила с кресла и прижала пальцы к его губам.

Анна вдруг открылась ему не как красивая женщина, волновавшая его мужское существо, женщина, которая вызывала сострадание и желание опекать и защищать, но как необычайной чистоты дух. Николай увидел то, что до этой самой минуты не замечал или просто не умел заметить – сейчас перед ним стояла душа до того сильная, что ей нипочём были все преграды. Да, можно принудить тело, заперев его под замок, но нельзя сдержать душу. Да и не грех ли это, идти против самой души? Бог есть любовь – для Анны было не красивой фразой, а безусловным воплощением её существования. Её жизнь возможна только подле мужа. И Николай вдруг подумал, что ежели он удержит Анну, принудит переменить своё решение, то он не только сделает её несчастной навеки, но и отнимет тот источник жизни, который питает всё её существо – любовь. Он не хотел этого не потому, что был другом Сергея, не потому что давал обещание, а потому что всем своим сердцем он полюбил эту женщину, чище которой – теперь он это знал точно – в мире нет. И да, он сохранит своё чувство в тайне. Она не должна узнать о его любви, потому что это может смутить её, заставит чувствовать свою вину перед ним, вину, которой на самом деле нет.

- Если бы можно было увидеть слёзы, идущие из сердца, вы бы увидели кровь, - продолжала она. – Я прошу вас, как друга и брата позаботиться о сыне.

- Анна,- Николай бросился перед ней на колени, поднёс к губам её руку, - Простите меня! Я принимаю ваше решение и почту за честь стать опекуном вашему сыну, обещаю вам – Сашенька станет настоящим мужчиной! Я выращу его, как своего ребёнка.

- Встаньте, - её рука опустилась на его склонённую голову. – Я не сомневалась никогда в вас, друг мой, - нежная улыбка скользнула по губам, и точно лучик света скользнул по лицу.

- Анна, что сейчас я мог бы сделать для вас? – спросил он, не выпуская её руки.

- Мне, право, неловко, обременять вас…

- Даже не говорите так!

- Скоро осуждённых повезут… - она не договорила, он закончил за неё.

- Вы хотите увидеть Сергея?

- Если это возможно? – спросила робко, а во взгляде жила надежда. – Я слышала, что их можно перехватить на станции…

- Хорошо, я узнаю и всё устрою.

Откланявшись, Синяев быстро вышел. Почти бегом миновал подъезд, оказавшись на улице, рванул петли воротника, который вдруг стал тесным.

Мимо проезжал экипаж, вскочив в него на ходу, Синяев приказал ехать домой. Ему хотелось остаться одному и обдумать случившееся.

***

И потянулись в Сибирь осуждённые «за декабрь», как в народе стали называть бунтовщиков, вышедших на Сенатскую площадь. Петрушевскому повезло – он не застрял в душных застенках крепости, а попал во вторую партию отправленных 23 июля 1826 года, первые несколько человек были отправлены 21 июля.