Пробуждение - Нефер Митанни

* На месте нынешнего углового дома № 1 на Невском проспекте более ста лет простоял дом, построенный в 1781 году для саксонского уроженца Георгия Георгиевича Гейденрейха, который устроил тут гостиницу, а при ней - трактир "Лондон" (в некоторых путеводителях и справочниках начала XIX века он называется "Трактир города Лондона"). Трактир "Лондон" первоначально был открыт в доме Овцына на углу Малой Миллионной улицы и Невского проспекта (ныне дом № 16 по Невскому), но сразу после постройки дома Гейденрейха трактир переехал сюда, в самое начало Невского проспекта.Во времена Пушкина, в 1820-х годах, "Трактир города Лондона" и гостиница при нем перешли в собственность немецких купцов Вебера и Мейера. На первом этаже в те годы размещались книжный магазин Плюшара и книжная лавка Бейера и Грефа.Подробнее см.: (Наука и жизнь, ГЛАВНАЯ УЛИЦА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА)** Вы слишком эмоциональны, сударь! (фр.)

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Часть I. Глава 25

Коллаж автора, в работе использована картина Федора Алексеева "У Большого Каменного театра Петербургское наводнение 1824 года".

Ужасный день!Нева всю ночьРвалася к морю против бури,Не одолев их буйной дури...И спорить стало ей невмочь...Поутру над ее брегамиТеснился кучами народ,Любуясь брызгами, горамиИ пеной разъяренных вод.Но силой ветров от заливаПерегражденная НеваОбратно шла, гневна, бурлива,И затопляла острова,Погода пуще свирепела,Нева вздувалась и ревела,Котлом клокоча и клубясь,И вдруг, как зверь остервенясь,На город кинулась. Пред неюВсе побежало, все вокругВдруг опустело - воды вдругВтекли в подземные подвалы,К решеткам хлынули каналы,И всплыл Петрополь как тритон,По пояс в воду погружен.Осада! приступ! злые волны,Как воры, лезут в окна. ЧелныС разбега стекла бьют кормой.Лотки под мокрой пеленой,Обломки хижин, бревны, кровли,Товар запасливой торговли,Пожитки бледной нищеты,Грозой снесенные мосты,Гроба с размытого кладбищаПлывут по улицам!НародЗрит божий гнев и казни ждет.Увы! все гибнет: кров и пища!Где будет взять?В тот грозный годПокойный царь еще РоссиейСо славой правил. На балкон,Печален, смутен, вышел онИ молвил: "С божией стихиейЦарям не совладеть". Он селИ в думе скорбными очамиНа злое бедствие глядел.Стояли стогны озерами,И в них широкими рекамиВливались улицы. ДворецКазался островом печальным.Царь молвил - из конца в конец,По ближним улицам и дальнымВ опасный путь средь бурных водЕго пустились генералыСпасать и страхом обуялыйИ дома тонущий народ.А.С. Пушкин "Медный всадник"

Весна и лето 1824 промелькнули для Анны словно во сне. Вся жизнь разделилась на две части – до и после. До той роковой ночи, когда она потеряла неродившегося ребёнка, и после. Поначалу она ни дня не проводила без слёз. Сергей, возвращаясь вечером со службы, видя её заплаканные глаза, был очень нежен с ней. Подхватывая на руки, носил по комнатам, словно маленькую, шептал что-то ласковое. Анна видела его страдания - несмотря на улыбку, его лицо в такие минуты полнилось неизбывной мукой, которая пряталась где-то на самом донышке его тёмно-синих глаз. Он часто становился задумчив и отрешённо замирал, отложив взятую из шкафа книгу, просто молча сидел в кресле. Она считала, что он винит себя в том, что случилось. Осознание этого факта заставило её понять, что своим горем, своими слезами она терзает мужа, делая его едва ли не более несчастным, чем она сама. В самом деле, слёзы не могут изменить ничего, не могут вернуть ей дитя, а любя мужа всем своим существом, она не может делать его без вины виноватым. Поэтому Анна решила спрятать свою боль в самый отдалённый уголок сердца. Надо жить дальше! Господь милостив и непременно пошлёт им детей. Так настраивала она себя.