Пробуждение - Нефер Митанни

В задумчивости он покинул дом Петрушевских и заехал в первое попавшееся заведение – прокуренное и шумное, с разношерстной публикой. Обычно, он избегал таких мест, стараясь столоваться только в приличных заведениях, где публика была состоятельной и почтенной. Это было не только гораздо приятнее, но и - что немаловажно – поднимало его собственный статус. Агент сыскного бюро должен был держать марку. Но сегодня всё иначе, сегодня Джону было наплевать на имидж.

Перед его мысленным взором стояло лицо, которое – он это хорошо понимал – вряд ли он когда-нибудь сможет забыть. Словно прекрасное видение, предстала перед ним эта восхитительная красавица.

Впрочем, нет, по мнению Джона, такое определение ни коим образом не отражало истины, ибо являлось слишком поверхностным и светским, женщина, недавно протянувшая ему для поцелуя изящную руку, была напрочь лишена светской холодности, и даже доли высокомерия, которое обычно свойственно красивым женщинам. Изящная фигура казалась невесомой, и дело было не в воздушном простом платье из лилового муслина, которое облаком обволакивало безупречные формы, а в том, что молодая женщина ступала необычайно легко и грациозно, точно парила над землёй. Юное открытое лицо с искренней застенчивой улыбкой было, скорее, лицом ангела, но более всего Чедвика поразили глаза. Как и на портрете, который вручил ему князь Черкасский, они завораживали всякого, кто смотрел в них. Но если на миниатюре это воспринималось, как мастерство живописца, создавшего шедевр, то вот так в реальности взгляд этих глаз казался каким-то не земным. Невозможно было поверить, что такая красота реальна. И только мимолётное прикосновение хрупких тонких пальцев к его руке свидетельствовало о вполне земной сущности красавицы. Огромные тёмные очи не отпускали и заставляли всматриваться в них, удивление, печаль и даже боль искренне читались в них по мере того, как супруг рассказывал ей причину визита Чедвика.

И Джон в благоговении стоял перед ней, боясь показаться нелепым. Ах, прикажи она остаться и быть её слугой, он согласился бы, не раздумывая! Но она лишь спросила его о смерти своего деда, не скрывая надежды на радостную весть. И как бы Джону ни хотелось порадовать стоящего перед ним ангела, он был вынужден сказать правду. Ангел едва сдерживал слёзы, заставляя Чедвика терзаться виною, что он явился невольной причиной её горя. При прощании, совсем потеряв голову, Чедвик уже не осознавал своих действий. Поднеся руку красавицы к губам, глядя в сводящие его с ума глаза, сам не ожидая в себе этой смелости, он выразил желание быть ей полезным.

Да, он безнадёжно влюбился в Анну Петрушевскую, внучку князя Черкасского. И сейчас, чтобы хоть как-то отойти от овладевшего им смятения чувств, Чедвик намеревался напиться. Такое с ним случилось впервые: бывшие в его жизни женщины никогда не доводили его до такого состояния. Проснувшись на утро, он даже не пытался вспомнить имя красотки, с которой провёл ночь. Да и зачем? Женщин Чедвик рассматривал примерно так же, как хорошую еду и выпивку. Они требовали денег и отдавали ему желаемое только при наличии достаточно толстого кошелька. Теперь же за все сокровища мира он не смог бы сделать женщину своей. Она недосягаема, как звезда на русском небе.

Джон горестно усмехнулся и вновь осушил рюмку с коньяком.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Часть I. Глава 24

Авторский коллаж. В работе использована картина В.И. Сурикова "Вечер в Петербурге".