— Боже, ну и дела! Да я теперь тебя точно не отпущу. Попрошу, чтобы тебя поселили в соседней комнате. Вот это совпадение! Обычно совпадения бывают совершенно неинтересными и совсем не такими, о которых мечтаешь, но это — действительно необычайный случай! — От смеха у него выступили слезы. Вдруг он перестал смеяться и сказал серьезно: — Стоп. Подожди-ка. Подруга Дэйви? Насколько близкая подруга?

Мне стало неловко.

Дэйви не мог дружить с женщиной настолько близко, но я не знала, как ответить.

— Ну, просто подруга. Мы работаем вместе, иногда вместе ужинаем…

— И ничего более?

— Конечно нет.

Алекс внимательно на меня посмотрел:

— Старина Дэйви ничуть не изменился, верно?

— Хм, нет. Но я не понимаю, о чем вы, — ответила я, совершенно сбитая с толку.

Он наклонился ко мне и доверительно сообщил:

— Надо признать, довольно сложно фантазировать, когда находишься в туалете, я уж не говорю обо всем остальном. Конечно, я не жалуюсь, хотя нога все еще болит… Интересно, где это мы?

Он выглянул в окно.

Ясно было, что разговор о Дэйви исчерпан, как и инцидент в уборной. Я была совершенно деморализована и не знала, что делать. Пыталась убедить себя, что все в порядке, но явственно чувствовала возникшее между нами напряжение.

Мы застряли невесть в какой глухомани, с обеих сторон взору открывались только непривлекательные голые поля. Сверху нависала неприятная серая пелена, судя по всему, на улице было очень холодно. Одинокая лошадь, укутанная в подобие попоны, стояла в поле, печально склонив голову. Бедное животное, подумала я, даже не в конюшне в сочельник.

Алекс тем временем осушил свой стаканчик и налил новую порцию бренди себе и мне.

— Нет-нет, мне больше нельзя, — запротестовала я.

— Да почему? — удивился Алекс.

— Мне бы не хотелось знакомиться с твоей семьей пьяной в стельку.

— По-моему, лучше всего с моей семьей знакомиться именно пьяной в стельку, — насмешливо ухмыльнулся он.

Я не на шутку встревожилась. Мне хотелось расспросить подробнее обо всех членах семьи и, конечно, о его американской подружке, с которой он, видимо, и говорил по мобильному телефону. Хорошо, хоть ее там не будет. Их отношения показались мне весьма натянутыми.

Я изо всех сил старалась вспомнить, что именно Дэйви рассказывал о своем брате. Из памяти удалось выудить, что он моложе Дэйви и живет в Париже. Дэйви был очень высокого мнения о своем семействе. Он искренне восхищался родными, любил и даже идеализировал их, но, как я обнаружила, сообщил мне не так уж много конкретной информации. Я знала, что его родители унаследовали «Аббатство» от дедушки, который прославился, издав в 1930 году книгу с фотографиями Бодминского зверя[7] (в них позже опознали увеличенные снимки домашнего кота). Еще я помнила, что в «Аббатстве» когда-то жил последний в стране придворный шут и развлекал публику фирменными трюками: ощипывал живых воробьев связанными за спиной руками да поджигал собственные газы. Ну и наконец, в «Аббатстве» однажды ночевали королева Виктория и Оскар Уайльд, каждый сам по себе, конечно.

Я знала, что отец Дэйви занимается сельским хозяйством, обожает оленей и никому не позволяет охотиться в своих угодьях. Он страстный коллекционер древностей, особенно тех, что имеют отношение к Египту, и вечно волочет в дом всякие обломки керамических посудин. Мать Дэйви писала стихи, ловила рыбу и баловалась живописью. Сестра считалась небольшой «проблемой» семьи, но Дэйви так ни разу и не пояснил, что в ней такого проблематичного. Брат… что же он рассказывал мне о брате? Чем он занимается в Париже? Кажется, что-то связанное со страхованием, но, глядя на Алекса, в такое верилось с трудом.

Тут Джики снова потребовал внимания: он пытался засунуть себе в зад виноградину и сие действие сопровождал громкими свистящими звуками.