Вторая жена - Анджела Арни (2002)

День похорон Венеции выдался пасмурным и дождливым. Фелисити долго лежала без сна и видела, как рассвет неохотно боролся с ночными тенями. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь шторы и заполнявший спальню, был под стать ее настроению. Венеция не была ее родственницей, но Фелисити, знавшая, что больше никогда ее не увидит, вновь ощущала пустоту. Более того, теперь она поняла, что ее мать тоже смертна. Мысль о том, какой станет ее жизнь без матери, была нестерпимой. С кем она будет ссориться, кому жаловаться?

Лежавший рядом Тони крепко спал. Фелисити беззвучно выбралась из постели, не желая будить мужа. Он всю ночь дежурил, то и дело ездил на вызовы и совершенно выбился из сил. Фелисити бережно прикрыла одеялом его голое плечо. Жаль, что ему пришлось дежурить именно в эту ночь, но только так он мог выкроить время для похорон Венеции.

Выйдя из спальни, она босиком спустилась по лестнице. Пруденс несколько раз стукнула хозяйку хвостом в знак приветствия, а потом потребовала, чтобы ее выпустили в сад. Затем к Фелисити подбежали Афродита и котята. Они суетились, мяукали и просили, чтобы завтрак был подан немедленно. Фелисити сунула им несколько сухих бисквитов, шуганула на улицу, впустила Пруденс и поставила на плиту кофейник. Потом она села за стол, сделала несколько осторожных глотков (желудок все еще бунтовал и мог не удержать съеденного) и подумала о Венеции.

Ей хотелось, чтобы старуха приезжала в Черри-Триз почаще. Она говорила об этом Тони, но муж отвечал, что ей не в чем себя упрекать. В конце концов, Венеция не была ей родственницей. Но Фелисити продолжала мучить совесть. Венеция была старая и больная. В последний визит Фелисити заметила, что она плоха, но забыла об этом, когда Венеция уехала в Лондон. Ей нужно было понять — да и всем остальным тоже, — что дни восьмидесятисемилетней Венеции сочтены. Но все ее внимание было отдано детям, которых нужно было подготовить к школе. Сделать это могла только она, хотя и приходилась им мачехой. Честно говоря, это была обязанность Саманты, но Саманты не было в Англии. Мать, мачеха… Какая разница? В наше время мать — это та, кто заботится о детях. Саманта не хотела делать этого. Интересно, что она думает теперь. Заговорила ли в ней совесть?

Фелисити помимо своей воли вспомнила события недельной давности, когда дети, уехавшие на уик-энд в Лондон, вернулись из магазина и застали Венецию мертвой. Конечно, Саманта с этим справиться не смогла. Всем пришлось заниматься Фелисити. Получив страшное известие, она тут же приехала в Лондон и сделала все, что было в ее силах. Аннабел поехала с ней. Сначала Фелисити не хотела ее брать, но девочка настояла на своем. Когда они добрались до ломика в Ноттинг-Хилле, Фелисити была рада, что дочь оказалась рядом. Аннабел ничего не усложняла и смотрела на происходящее как подруга, а не родственница. Она не вешала носа, не испытывала чувства вины, не расстраивалась и жалела лишь о том, что симпатичной старой леди больше нет на свете.

— Почему она не могла умереть в больнице, как все остальные? — рыдала Хилари.

— Не все умирают в больнице. Твой отец посещает множество людей, которые умирают в собственной постели. — Аннабел сочувствовала ей, но говорила деловито. Ее зрелость удивила Фелисити. — А Венеция была очень старая, — добавила девочка.

Филип и Питер не плакали, но были чрезвычайно подавлены. Саманта была подавлена еще сильнее и, как казалось Фелисити, выглядела совершенно больной. Хотя Саманта, как всегда, была одета элегантно и макияж ее был безупречен, он не мог скрыть ее нездоровую бледность. Фелисити спросила, как она себя чувствует.

— Нормально, — сказала Саманта и добавила так тихо, что ее услышала только Фелисити: — Просто очень устала. Наверно, потому что еще не оправилась после выскабливания.