Вторая жена - Анджела Арни (2002)

— Твоя спальня назойливо провинциальна, — осуждающим тоном заявила Венеция. — А если говорить честно, то и весь дом тоже. Без ковров на полу я чувствую себя как в шикарном цветочном магазине. Все эти розовые в полоску, темно-зеленые и красные ленточки, ворохи букетов и запах трав…

Саманта ощетинилась.

— Ну и что? Это сельский дом, а Тони — сельский врач. Тут все дома такие. Это модно, — Бросив карьеру модели, Саманта переключилась на домоводство и трудилась весь день как рабыня, пытаясь, чтобы ее дом выглядел так, словно сошел со страниц журнала «Дом и сад».

— Побойся Бога, Саманта, — резко ответила Венеция. — Если ты не успокоишься, то превратишься в одну из этих стенфордских жен. Тупую деревенщину, способную заниматься только домашним хозяйством! — На прошлое Рождество Саманта и Тони купили ей видеомагнитофон, и Венеция стала отчаянной видеоманкой. «Стенфордские жены» были последним фильмом, который она видела; сходство персонажей картины с Самантой было ей неприятно.

— Чушь, — ответила Саманта, но все же почувствовала неловкость. «Тупая деревенщина, способная заниматься только домашним хозяйством». Именно так она себя и оценивала.

Венеция подозрительно уставилась на внучку. — Думаю, ты уже превратилась в нее. Посмотри на себя, на тебе кричащее цветастое платье. Я уверена, что при встрече с другими женами ты обмениваешься с ними кулинарными рецептами.

— Вообще-то да, но…

Венеция с ужасом смотрела в свою тарелку.

— И эти ячменные лепешки, которые мы едим, тоже приготовлены твоими руками! Они нисколько не похожи на магазинные, которые я всегда ем в Лондоне. — Судя по тону старухи, покупные лепешки казались ой намного вкуснее. — А теперь я начинаю думать, что твои младенцы намного опрятнее, чем положено.

Именно об этом Саманте и не терпелось поговорить. Венеция была не лучшей из собеседниц, но на безрыбье и рак рыба. А в Оукфорде не имелось никого, с кем можно было бы обсудить эту тему. Мать с картинки, она ухаживала за близнецами так, как советовали книги. По какой-то необъяснимой логике Саманта считала, что жена врача должна быть в этом смысле совершенством. Поэтому она сверяла с книгой каждый свой шаг — от интереса к цвету того, что было в их ночных горшках, до появления молочных зубов. Но ни одна книга не объясняла, что такое материнское чувство. А Саманту данный вопрос очень беспокоил. Выходило, что этого чувства у нее нет и в помине.

— Не могу сказать, что я не люблю своих детей, — сообщила она Венеции. К тому времени близнецам было около года, и Саманта с ужасом подозревала, что беременна снова. — Я люблю их, но как-то очень отстранение. Они не вызывают во мне сильных эмоций. Кроме того, я все время чувствую себя ужасно усталой.

— В этом нет ничего особенного. Просто ты слишком много работаешь, — сказала Венеция, твердо считавшая, что работать за нее должны другие, и умевшая этого добиться. — Сама возишься с оформлением. Это просто смешно.

— Мы не можем позволить себе нанять кого-то другого. Это слишком дорого. А у Тони нет времени. — Саманта была готова удариться в слезы.

Венеция фыркнула.

— Этого достаточно, чтобы уморить любую женщину, — чуть мягче сказала она. — Ты делаешь для детей все, что можешь. Ни одна мать не сумеет сделать больше. — Она на мгновение остановилась, с участием посмотрела на Саманту, а потом сказала: — Есть еще кое-что. Тебе очень нужно участвовать во всех этих комитетах, о которых ты писала в своем последнем письме?

Саманта вздохнула. Ох уж эти сельские комитеты, бич ее жизни. Комитет молодежного клуба, комитет по подготовке летнего праздника, комитет по опеке престарелых, комитет по местному транспорту. Перечень был бесконечным. До переезда в Оукфорд Саманта и не подозревала о существовании таких вещей.

— Ну? — допытывалась Венеция. — Они тебе нужны?