Жена (не) подарок - Ольга Белозубова

Утыкаюсь губами ей в шею и вдыхаю аромат. Охрененный. Пахнет мной.

Когда Жасмин начинает дрожать, позволяю себе расслабиться. Вслед за ней отыскиваю удовольствие. Которое до судорог. До того, что мышцы сводит.

Нахожу ее глаза. Ловлю взгляд. Впиваюсь в губы — алые от моих поцелуев. Жасмин медленно приходит в себя. Она все еще не здесь — витает в облаках.

А когда возвращается, то сразу же пытается выползти из-под меня. С сожалением выхожу из нее и откатываюсь, позволяя ей вдохнуть полной грудью.

— Я не могу подняться, — шепчет хрипло. Голос потеряла. На время.

— Я никуда и не отпускал. Лежи, я скоро вернусь.

Жасмин провожает меня осторожным взглядом. Я иду в ванную, а когда возвращаюсь, то Жасмин уже спит. Я понимаю это по дыханию.

Отвертелась.

На сегодня.

Я лег рядом и притянул к себе ее тонкое тело. Обвил руками, как паук свою жертву, и так и уснул.

Нет.

Не отпущу. Даже мечтать об этом ей, блд, не дам.

Я свой кусок счастья получил, почти зубами вгрызся, чтобы удержать. После такого не отпускают.

Глава 37

Жасмин

Я проснулась рано утром.

Сделать это было тяжело — вокруг было темно, только в одном месте через плотно закрытые шторы едва проглядывался восход.

Поднявшись с кровати, я немного распахнула шторы — и неяркие лучи тут же проникли в комнату. Я приоткрыла совсем малость, чтобы в сумраке отыскать свою сумку, вынуть из нее лист и карандаш и вернуться в кровать.

Рядом крепко спал Давид. Его лицо было неровным и каким-то грозным, будто на нем лежал большой груз ответственности за дорогие ему жизни.

Так оно и было.

Доменико был где-то рядом, и мужа это злило.

Пришлось рисовать его именно таким — злым, недовольным… тревожным. Наносить штрихи было легко, в теле ощущалась какая-то невесомость и умиротворенность, будто мне долгое время не хватало какого-то лекарства.

И вот вчера я приняла его. Лекарство, которое излечило меня от тоски и дурных мыслей. Лекарством стали близость с Давидом и его честность.

Я улыбнулась: муж так разозлился, когда я вновь заговорила о Диане.

Но я ведь не к Диане его ревновала — я ревновала его к прошлому без меня. К тем годам, что он обо мне не думал. Обо мне и о моей семье, которую не смог спасти.

Я дорога Давиду.

Он для меня все сделает. Он так сказал. И, к его счастью, у меня не было никого ближе, чем этот мужчина, которого я долгие годы жестоко ненавидела.

Принять это было тяжело. Стать зависимой от него — еще труднее. Поэтому я держалась на расстоянии, даже этой ночью я так и не смогла отдаться ему полностью. Уже после первого раза сделала вид, что уснула, чем наверняка разозлила Давида. Я слышала его разочарованный вздох.

Мне было страшно.

А вдруг я привяжусь к этому мужчине? Не смогу ступить без него и шагу? А если он заберет мою свободу? Право думать иначе, право… на все.

В его власти все.

Качнув головой, я сделала последние штрихи. Белый лист приобрел линии графитового цвета. Добавив тени и растушевав на бумаге карандаш, я с удовольствием улыбнулась.

Красивый Давид.

Пусть и хмурый.

Я положила рисунок на кровать ближе к нему. Давид зашевелился, перебросив руку из-под щеки на подушку. Но не проснулся. Его беззащитность сейчас вызвала во мне прилив вины.

Он для меня на все, а я ради него — ничего.

В дверь постучали. Давид спал крепко — ему явно что-то снилось. Он стал шептать имя Доменико и называть незнакомые фамилии.

Я встала на носочки, накинула на себя халат и открыла дверь. Человек из охраны, Виктор, кивнул в знак приветствия:

— Доброе утро, госпожа Басманова. Нам нужен хозяин.

Все это время нас охраняли. В голову невольно пришла ужасная мысль: наверное, они слышали, чем мы занимались с мужем ночью.

— Что-то срочное? Я передам Давиду.