Помню, что вчера Стас принёс меня в комнату, уложил в кровать. Я думала о том, чтобы встать, смыть косметику, но сил не было - провалилась в сон. Даже не помню, как я разделась, кто меня раздевал?

- Не бойся, это был не я, твоя мама. – он мило улыбается, а я…краснею.

- Извини, мне нужно… умыться. – и не только!

- Да, конечно. Прости что я…

Встаю, и тут же почти падаю в его объятия.

- Селен, скажи, что всё, что мы выяснили вчера, всё в силе? Ты… ты любишь меня?

- Стас… я… сейчас, мне надо… - боже, дико хочется посетить одно заведение. Иначе я опозорюсь. И зубы почистить тоже не мешает.

- Да, прости… беги…

Он меня отпускает, улыбаясь, а я думаю о том, как хорошо что в их доме во всех гостевых спальнях есть туалет!

Смотрю на себя в зеркало – аллилуйя! Видимо мама вчера меня не только раздела, но и косметику сняла. И выгляжу я не критично жутко.

Интересно, Стас всё еще в комнате? ОМГ… Включаю воду посильнее. Мне бы и в душ не мешало, но…

Ох, если он уйдет? Не хочу, чтобы он уходил. Нам надо поговорить.

Теперь, утром. Говорят же – утро вечера мудренее? И… этим утром я точно более мудрая. Хотя, по сути, хочу сказать ему то же, что сказала вчера.

Я его простила. Я хочу быть с ним.

Но мне страшно. Страшно, что опять обманет.

Провожу в ванной комнате минут десять, если не меньше, стараюсь все сделать быстро. Выхожу.

Стас сидит на кровати и вертит в руках маленького вязанного лисенка. Потом с ухмылкой берет чёрного кота…

В последние месяцы я увлеклась вязанием игрушек. Раньше мы вместе с мамой их делали, она раздавала маленьким пациентам в клинике, в которой работала, а когда мы ездили с Глебом на реабилитации там вязали вместе с ребятишками, с теми, кто мог, помогали разрабатывать моторику.

Потом я стала вязать для успокоения, когда у меня были те траблы с Кириллом в прошлой школе.

Ну и тут, опять…

Мама уже стала бояться этого моего вязания. Потому что не от хорошей жизни.

Но… мне очень нравились мои шерстяные зверюшки. Этих я вязала чтобы сделать подарки на Новый год. Правда, еще не поняла кому именно.

Точно не Мироновой и не Дунаевой – они бы сто пудово не поняли.

Лисёнок мне очень нравился, я бы его Лерке подарила. А черного кота вязала, думая о Коршуне…

- Они клёвые, это ты сама?

- Да нравится?

- Очень. Особенно этот. – он потеребил кота за ушко.

- Это ты… То есть… я…думала о тебе, когда его делала.

- Думала обо мне?

Стас встает, делает шаг…

А я дрожу. Опять. Снова. Только… это какая-то очень приятная, радостная, милая что ли дрожь… Дрожь предвкушения…

- Думала. А ты?

- И я…

Мы встречаемся где-то посередине комнаты.

Сразу сильно, крепко, до боли.

- Прости меня, маленькая, прости, прости…

- Стас… как же хорошо, когда ты рядом! Я…

Мне совсем не совестно признаваться в том, что я дико скучала, что мне было плохо, больно. Я шепчу слова любви, получая в ответ его признания.

А потом… потом чувствую вибрацию его смартфона и тихое - «чёрт» …

- Сэл, малыш, я… прости, но…мне нужно ехать.

- Куда?

- В больницу. Тор же там остался, с Леркой, ему надо вещи передать, и, наверное, ей тоже. Я сейчас заскочу к его предкам, потом к дядьке в клинику поеду, потом… потом сюда вернусь. Не скучай, ладно?

- Погоди, а… - не знаю, как я набралась наглости или смелости, - а можно я с тобой?

Он удивленно хлопает ресницами - они у Коршуна длинные, такие, мечта всех девчонок – а потом хлопает себя по лбу.

- Блин… прости, малыш. Я не подумал. Конечно! Я буду только рад, если ты со мной… только… - И вот тут он снова смущается, мнётся. - Мне домой еще надо, переодеться.

Понимаю – он живёт с мамой, и его маман вряд ли будет сильно рада меня увидеть.