Брат моего парня - Кристина Зайцева

— Так может рассуждать только человек, который родился с золотой ложкой во рту.

— Так вот в чем моя проблема? — он изображает смех. — Я должен был родиться нищим?

— Я не нищая.

Блеснув глазами, он молчит, но этот блеск намекает мне на то, что с моим утверждением он не согласен.

Наверное, в сравнении с ним я нищая.

Это обжигает сильнее любой пощечины. Словесной или настоящей.

— Спасибо, что поделился мнением обо мне, — развернувшись, медленно иду в прихожую.

Одеваюсь слепо, радуясь тому, что он не пытается меня остановить.

Только выйдя на улицу понимаю, что мои глаза сухие. Лучше бы они были мокрыми, ведь я больше не хочу видеть Дениса Фролова.

Никогда.

Глава 48

Карина

— Передавай привет Анюте, — мама протягивает мне куртку, дождавшись, пока закончу плести вторую косу.

Оставляю ее лежать на плече, как и ее сестру-близняшку на противоположном. Пара свободных прядей окружают мое лицо.

— Если ее увижу, — забираю куртку и просовываю ноги в ботинки.

Я избегаю смотреть маме в глаза. Мне кажется, если она ко мне присмотрится, то поймет, что я уже две ночи не в состоянии заснуть.

— Как у нее дела? — спрашивает мама.

— У нее все хорошо. Цветет и пахнет, — одеваюсь.

Это чистая правда. Моя сестра счастлива. У нее все отлично.

— А у тебя? — интересуется осторожно.

— У меня тоже… — вру, забирая с комода рюкзак.

Все отлично, если не считать гнетущей тоски, которая то и дело комом собирается в горле.

— Как дела у… Дениса?

Мои движения становятся замедленными. Проверяя содержимое рюкзака, я никак не могу найти ответ. Соврать. Придумать небылицу. Имя из шести букв вызывает болючие спазмы в сердце, отдается рябью в каждой клетке мозга.

— Я… я не знаю… — трясу головой.

— Вы поссорились? — с легким волнением спрашивает она.

Поссорились?

Расстались?

— Не знаю… — говорю на выдохе.

Я не знаю!

Две бессонных ночи, вот что отделяет меня от него. Я переоценила любые свои возможности, когда решила, что могу хотя бы один день без него прожить, а два дня — это уже за гранью. Может быть, на третий станет легче? Ведь он не звонит. И не пишет. Я тоже не делаю этого.

Я не знаю, что мне делать.

— Карина… — мама кладет на мое плечо ладонь.

Я наконец-то поднимаю на нее глаза.

Она смотрит ласково. Гладит мою косу, лежащую поверх куртки.

— Все-таки поссорились? — констатирует мягко.

Если бы я сказала ей о том, что он хочет перевернуть всю мою жизнь вверх тормашками, она бы не выдала ни единого упрека. Если бы я сказала, что уеду из родного дома. Брошу все. Свой университет, к поступлению в который готовилась так долго и упорно. Брошу своих друзей, свою семью. Ради парня. Ради его целей и его будущего…

— Он хочет… — говорю, обходя самые большие подводные камни. — Чтобы я свою жизнь подстроила под его. Его амбиции важнее моих, — вываливаю на маму свои перемешанные мысли. — У него амбиции грандиозные, не то, что мои, понимаешь? Это правильно? Так должно быть? — спрашиваю в сердцах.

Она чуть сводит брови.

Становится серьезной и задумчивой.

Закусив губу, жду ее ответа с надеждой, что она его даст.

— Знаешь, — вздыхает. — Если люди любят друг друга, их цели становятся общими. Неразделимыми. Но, самое главное, не терять во всем этом себя. Просто будь собой, — добавляет с нежностью. — И не бойся жить, ладно?

Кивнув, давлю подступившие к глазам слезы.

— Если вы друг другу нужны, вы разберетесь. Обязательно.

Он не пишет и не звонит. Может быть, я бы и не ответила!

“Вранье”, — нашептывает внутренний голос.

— Я пошла… — поцеловав ее щеку, выскальзываю за дверь.