Если завтра случится - Анна Джолос (2023)

— Есть, — засовываю руку в карман и достаю оттуда сдачу.

— Благодарствую, — не успеваю ничего сказать, как она уже сметает с ладони и бумажные купюры, и мелочь. Всё подчистую.

«На хлебушек»

Врёт ведь. Перегар от неё стоит такой адский, что я аж моментально прихожу в чувство.

— Остановка «Солнечная», конечная, — вещает женский роботоголос.

Поднимаюсь с сидушки и направляюсь к выходу. Бабка же наоборот, в самый конец автобуса усаживается. Такое впечатление складывается, что ей никуда не надо. Будто бы просто погреться здесь решила. Может, бездомная. Кто знает.

Накидываю капюшон, ступаю кроссовком на мокрый асфальт. Мужик, спешащий скрыться от непогоды в транспорте, довольно грубо задевает меня плечом.

— Поаккуратнее, — недовольно бросаю ему вслед.

— Чё ты там прошуршал? — быкуя, разворачивается тот.

— Я говорю, широкий слишком?

— Слышь ты, щенок… — делает пару шагов вперёд.

— Я тебя слушаю, — вскидываю подбородок. Даю понять, что к конфликту тоже готов.

— Молодой человек, дай пройти, чего встал! — недовольно кудахчет тучная женщина, отталкивая меня в сторону мокрым зонтом.

Двери закрываются, отрезая меня от пассажиров, но я всё ещё стою на месте. Терпеливо жду, выйдет ли разбираться со мной бритоголовый. Теряться — не мой стиль.

Тем временем удаляющийся автобус исчезает в густом тумане, опустившемся на город. Провожаю его взглядом и ухожу с остановки. Двигаюсь по обочине вдоль дороги. Втыкаю наушники и врубаю музло на полную громкость.

Дождь почти закончился, однако мокрая одежда комфорта и тепла не прибавляет. Хочется поскорее её с себя стащить, но пилить мне через лес до побережья минут сорок…

К маяку выхожу, когда наступают сумерки. Снимаю кроссы, капитально испачканные в грязи. Отправляюсь к морю, чтобы отмыть их. На обратке моё орлиное зрение замечает спрятанную меж деревьев тачку.

Напрягаюсь всем телом. По коже лихой озноб проходится. И это не от ветра точно…

Менты? Нашли? Первое, что мелькает в воспалённом мозгу.

Бежать?

Приближаюсь к маяку и в какой-то момент резко выдыхаю, распознав бричку Егора.

Мать твою. Напугал меня конкретно.

Подобравшись ближе, с удивлением обнаруживаю, что машина закрыта.

И где он, спрашивается?

Ощущаю странную тревогу.

Обхожу маяк со всех сторон. Выглядываю на пустынное побережье. Набираю брата, но абонент по-прежнему не доступен. Не имею не малейшего понятия, что это значит.

Сбрасываю вызов, быстро иду внутрь. Воспользовавшись проходом-обманкой, толкаю дверь-стену.

Закрыто.

Достаю связку ключей. Открываю.

Пока спускаюсь и надеваю балаклаву, оставленную на поручнях, думаю о том, как связаться с Егором.

Он ведь где-то здесь? Может, что-то произошло?

Всякие тревожные мысли начинают атаковать сознание, но все они отходят на второй план, потому что я слышу музыку. Это открытие вынуждает меня сбросить темп и внимательно прислушаться.

Убедившись в том, что действительно слышу мелодию, иду на звук. Он исходит из комнаты, дверь в которую, в отличие от предыдущих, приоткрыта.

Захожу туда.

Егор стоит спиной ко мне. В левой руке держит телефон, снимая происходящее. Правой направляет пистолет на девчонку.

— Танцуй ещё, лебедь херов! — орёт он зло.

У Егора есть второй комплект ключей? Так получается?

Резко дёргаюсь от выстрела. Этот придурок шмальнул вправо. Видимо, чтобы произвести должный эффект на дочь Зарецкого, застывшую у противоположной стены.

— Танцуй давай! Крути грёбаную фуэту! Или как там эта штука у вас зовётся! — нажимает на запись, и на экране смартфона начинают бежать секунды.

Девчонка, явно напуганная до смерти, исполняет его приказ. Правда тут же вскрикивает.

— Давай, Настёна-сластёна, продолжай!

Когда мой взгляд случайно опускается на пол, подсвеченный ярким пучком света мощного фонарика, нервно сглатываю.