Враг женщин - Решад Гюнтекин (2009)

— Нет, мы разговаривали открыто… вы сказали то, что думаете… Ваши слова больше мне понравились, чем комплименты джентльменов из салонов.

Он с недоверием переспросил:

— Неужели?

Я, боясь выдать себя, серьезно проговорила:

— Да, я не сержусь… Просто я немного расстроена… И только.

* * *

Хомонголос во время ужина продолжал свои выходки. Сначала разговоры велись между сидящими рядом. Затем беседа приняла общий характер. Все стали говорить о море, о купании, что соответствовало сезону.

Слегка опьяневшая Хандан, как птичка, щебетала с противоположного конца стола:

— Из всех видов спорта я больше всего люблю плавание… Бросаться в теплые объятия морских волн… Какое счастье! Оставив землю за спиной, выплывать в открытое море… Плыть, плыть, плыть…

Хандан будто застыла, откинула голову назад и уставилась в небо, полузакрыв глаза и слегка улыбаясь.

Сидевший напротив меня Хомонголос в этот момент попивал пиво. Вдруг он, словно подавившись, начал кашлять. Он закрыл рот полотенцем и покраснел как рак. Сначала мы подумали, что он и в самом деле подавился. Но потом мы поняли, что он просто сдерживает хохот. Все повернули головы в его сторону. Все ждали от него объяснений. Сжав губы, он воскликнул:

— Прошу прощения, барышня говорила о прелестях купания в море…

Хандан смотрела на него, широко раскрыв глаза.

Хомонголос, передразнивая ее и улыбаясь, обратился к ней:

— Оставив землю позади, устремляться в бескрайнюю ширь… Плыть, плыть, плыть… Замечательно, но… До каких же горизонтов вы доплывете, гребя своими тонкими, нежными ручонками… Плыть, плыть, плыть… Оглянетесь, а все опять на том же месте… Попробуете пощупать дно ногами, а они не достают до дна. Хорошо еще, если суша совсем рядом. Вы, как Христофор Колумб, закричите: «Земля, земля, земля!». И назад, назад, назад…

Хандан просто захлебнулась от возмущения. Я боялась, что у нее сдадут нервы и она начнет бросать в Хомонголоса все, что у нее было под рукой: ножи, вилки, тарелки, графины, стаканы. Тетя Макбуле бросилась спасать ситуацию:

— Мы дали слово… На господина Зию не обижаться! — закричала она.

И тут же все, сидевшие за столом, хором стали кричать и смеяться. Кто-то пытался урезонить Хомонголоса, обращаясь к нему с возгласами: «Приди в себя!»

Бедная Хандан остолбенела. Она была вынуждена засмеяться вместе с остальными.

И тут вмешалась я:

— Я не считаю, что господин Зия неправ. Чтобы человек в его присутствии утверждал, что он умеет плавать, он должен плавать не хуже, чем сам господин Зия. Я видела, какую шутку он проделывает с пароходами, когда плыла сюда. Он поверг в такую панику пассажиров, что…

Хомонголос уже понял, что стал главным за этим столом. Он с улыбкой стал пояснять:

— Как назло, вы не видели самого главного. Обычно команда начинает меня спасать, спускает на воду шлюп, бросает мне канаты, спасательные круги. Но в этот раз они узнали меня и ничего не стали предпринимать.

— Да, однажды вы ведь даже разыграли из себя утопленника…

Хомонголос захохотал:

— Ах, какие благородные, какие высокие создания эти люди! Особенно женщины… Что за подвиг самопожертвования — спасение утопающего. Если бы вы видели в тот день, какова была реакция женщин, находившихся на палубе.

Хомонголос изобразил, как он лежит, словно мертвец с раздутым животом и выпученными глазами, и продолжал:

— Там была старушка, которая с плачем вопила: «Ой, что же теперь случится с его матерью. Вот и мой сынок так же, наверное, погиб в Барбароссе!» Вы заметили? Она кричала не из-за того, что сожалела обо мне, а оттого, что вспомнила о своем сыночке. И то ее печаль была не от чистого сердца. Оплакивая сына, она оплакивала свои мечты о хорошей жизни. Наверняка ведь думала, что сынок, вернувшись домой, привезет ей пуды риса, мешки сахара, ткани рулонами. Все это фальшь!