Жена самурая - Виктория Богачева

— Ты их найдешь, — сказала она и затрепетала, когда сухие губы мужа мимолетно коснулись ее виска. — И еще я хочу тебе сказать… я убедилась сегодня утром…

Такеши окаменел подле нее, и Наоми, улыбнувшись, договорила уверенно и твердо:

— У нас будет ребенок.

И когда в будущем ей скажут, что Такеши Минамото не умеет улыбаться, она вспомнит этот момент.

***

Хоши топала по татами, крепко сжимая ее указательный палец. Когда по-детски пухлые, еще не крепко стоящие ножки подгибались, девочка шлепалась на пол и принималась удивленно-рассеянно оглядываться по сторонам, будто не верила, что она и впрямь могла упасть. Наоми терпеливо подставляла ей палец и ждала, пока дочь схватится за него и вновь неумело зашлепает по татами.

— Она очень самостоятельная, — заметила Мисаки, наблюдавшая за возней матери и дочери все утро.

— О да, — со смехом отозвалась Наоми. — И упрямая.

Хоши, будто почувствовав, что говорят о ней, задрала голову и нашла взглядом мать. Она залопотала что-то лишь ей одной понятное, потянула Наоми в угол, где за низким столиком для каллиграфии сидела Томоэ и вырисовывала на бумаге аляповатые картинки тушью.

— Тоже хочешь порисовать? Не любишь, когда Томоэ что-то делает, а ты нет? — Наоми улыбнулась и послушно последовала за дочерью. По пути Хоши еще пару раз шлепнулась на татами, а когда они наконец добрались до Томоэ, сразу же принялась стаскивать со столика рисунки.

— Хоши, нет!

— Мама, она все мне испортит! — маленькая Фудзивара в негодовании резко взвилась на ноги, а Хоши, которой не позволили больше раскидывать бумагу, расстроилась и захныкала.

— Так делать нельзя. Так делать нехорошо, — Наоми опустилась перед дочерью на колени. — Нехорошо портить рисунки Томоэ. Больше так не делай.

Хоши ревела уже в голос, обиженная в самых лучших своих чувствах, Томоэ дулась, скрестив на груди руки и выпятив нижнюю губу, и Наоми, оказавшись между ними, переводила усталый взгляд с одной на другую.

— Мисаки, помоги нам собрать рисунки, — негромко попросила она и протянула руку к Томоэ, которая тут же скользнула к ней под бок.

— Мама, она всегда портит мои вещи, — обиженно пробормотала девочка.

Наоми перехватила взгляд Мисаки и нахмурилась.

— Милая, не обижайся на Хоши. Она не понимает, что расстраивает тебя. И делает это не со зла, — она погладила маленькую Фудзивара по растрепанным волосам и взглянула на хнычущую дочь. — Не дали тебе разбросать бумагу, а ты расстроилась, да? Такое горе для такой упрямой малышки, — с улыбкой заговорила Наоми. — И что я буду делать, когда ты сможешь бегать без моего пальца?..

— А я тоже ходила с тобой за ручку, мама? — встрепенулась Томоэ и с жадным любопытством взглянула на нее.

— Тоже, милая, тоже, — спокойно откликнулась Наоми, сохранив на лице улыбку.

Но ее сердце болезненно сжималось всякий раз, как маленькая Фудзивара называла ее матерью или, как сейчас, принималась расспрашивать о своем детстве, и приходилось ей врать.

— Что ты рисовала? — спросила она, чтобы отвлечь девочку от воспоминаний.

— Наше поместье, — Томоэ подскочила и вприпрыжку добралась до столика, чтобы взять с него собранную Мисаки бумагу. Она вернулась к Наоми и принялась показывать ей рисунки — черные кляксы и широкие мазки, в которых никак не угадывались очертания поместья. Привалившись к левому боку матери, сладко засопела набегавшаяся Хоши.

«Мне нужна помощница, — не в первый раз подумала Наоми, рассеяно слушая Томоэ. — Я не справляюсь с ними уже сейчас, а скоро родится малыш».

Неосознанным жестом она накрыла ладонью пока еще плоский живот, который никак не выделялся под плотной тканью кимоно.

Ее внимание привлек шум, доносившийся снаружи сквозь открытые ставни, и она встала, подхватив на руки сонную Хоши, и подошла к широкому окну. Томоэ засеменила следом за ней, ухватившись за подол кимоно.