Жена самурая - Виктория Богачева

И с течением времени шаг за шагом они все менялись. Наоми становилась спокойнее и училась давить чувство вины глубоко внутри, не позволяя ему влиять на воспитание девочек. И дочери, ощущая перемены в матери, ощущая ее твердость и уверенность, все реже выходили за грань дозволенного. Из поведения Томоэ ушел надлом, ушел этот вечный вызов — дерзкие речи, непокорный взгляд, колкие слова. Она часто расспрашивала о родителях, и Такеши рассказывал.

— А там будут все-все кланы? — Хоши вертела головой из стороны в сторону, переводя взгляд с матери на отца.

Сидевшая напротив нее Томоэ фыркнула и выразительно закатила глаза.

— Да, — Наоми кивнула, сдержав улыбку. Понять, куда клонила ее дочь, было несложно.

Такеши же нахмурился. Ему не нравился столь сильный интерес дочери к жениху. Его дочь не станет Асакура. Она должна остаться Минамото, даже когда выйдет замуж и навсегда уедет из поместья, даже когда ее маленький жених станет главой клана. Хоши будет Минамото.

Такеши с трудом переносил лишь мысль о Дайго-сане. О старике, который причинил его семье — его жене — столько горя, сколько не удалось даже Тайра. Он ненавидел его черной, лютой ненавистью.

Когда он выяснил, кто стоит за отравлением Наоми и кто убил двух его детей, то понял, что не может отдать Хоши в клан Асакура, пока жив Дайго-сан. Со многим можно было примириться: с интригами старика, с потерей клана Тогукава, с его жесточайшими условиями переподписания брачного договора. Со многим, но не с тем, что старик убил двух нерожденных детей Минамото.

И Такеши не видел иного выхода, кроме как сделать то, что позволит ему обезопасить свою дочь. Он не отдаст Хоши своими руками в клан убийцы его детей. Пока он, Такеши, жив, этому не бывать.

— Когда у тебя будет жених, ты тоже будешь о нем думать! — воскликнула Хоши, уязвленная насмешкой названной сестры. Она видела, как Томоэ скорчила рожицу, когда она заговорила о Санэтомо-куне.

— Ну уж нет! Я тебе уже говорила! Мне вообще не нужен жених, и я никогда не выйду замуж! Я буду сражаться, как моя мать, — решительно вскинулась Томоэ и тряхнула волосами, перехваченными лентой на затылке в слабый хвост.

Такеши и Наоми переглянулись: подобное из уст воспитанницы они слышали впервые.

— Но твоя мать вышла замуж за твоего отца, и именно потому ты родилась, — осторожно начала Наоми, разглядывая светящееся решимостью лицо Томоэ.

— Потому что отец победил ее, а меня никто не победит, когда я вырасту, — упрямо отозвалась девочка и сложила на груди руки, сжатые в кулачки.

— Тогда ты должна очень много и тяжело упражняться, — спокойно заметил Такеши, насмешливо поглядывая на Наоми. Он размышлял, не напоминает ли ей Томоэ кое-кого так же сильно, как ему?

— Я уже.

— Нет, дитя, — он качнул головой и посмотрел на воспитанницу уже безо всякой улыбки. — Ты должна тренироваться день и ночь, если хочешь стать воительницей, как твоя мать. И тренироваться каждую свободную минуту, если хочешь стать сильнее отца.

— Я буду, — Томоэ сжала губы в узкую полоску. — Буду.

— Хорошо, — Такеши кивнул. — Всегда помни, что ты пообещала.

Когда слуги, наконец, принесли ужин, девочки едва дождались разрешения отца и набросились на еду, словно голодные волчата. На пальцах и ладонях обеих Наоми заметила новые ссадины и синяки — не так давно их начали учить обращаться с нагинатой, и новое умение давалось им нелегко.

Томоэ после короткой вспышки вновь затихла и сосредоточенно смотрела прямо перед собой, словно взвешивала уже сорвавшиеся с языка слова.

— Как ваши тренировки? — Наоми надеялась, что вопрос приободрит ее, потому что девочка действительно много упражнялась — больше, чем Хоши.