— Ты хочешь успеть до поездки в Камакуру?

— Да. Заодно наведаюсь в бывшие владения Тайра. Нарамаро все равно просил меня съездить.

— Зачем? Не доверяет управляющим, которых сам выбирал и назначал? — она нахмурилась едва заметно. Мысль о поездке мужа в земли, где его держали в плену, пытали и чуть не убили, пришлась ей не по душе, несмотря на прошедшие годы. И на то, что сам Такеши не выказывал видимого недовольства.

— И это тоже, — расплывчато ответил он. — Даже сейчас там неспокойно. Тайра отравили эти земли.

— Ты думал, скольких возьмешь с собой в Камакуру? Мне нужно знать хотя бы примерно, чтобы наметить расходы.

— Не меньше двух дюжин, — в его голосе отчетливо слышалось недовольство. — Я ближайший друг и советник нашего Сёгуна, со мной будут наследницы двух кланов… пожалуй, три дюжины, — Такеши скривился. — Этот прием дорого обойдется клану.

С тех пор, как они лишились Токугава, им приходилось непросто. Пошлины и торговые сборы составляли едва ли не половину их ежегодного дохода, и их было нечем восполнить. В стране впервые за последние десятилетия вот уже несколько лет царил мир, и пополнить казну клана во время разграбления чужого поместья было нельзя.

Но скоро Такеши положит этому конец. Он вернет своему клану земли Токугава.

— Ничего, — Наоми беспечно махнула рукой. — Я знаю, где можно немного сократить расходы… нам хватит золота.

Такеши внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

***

Камакура… поражала. Наоми смотрела по сторонам и крутилась на месте, словно девчонка, ничуть не уступая в любопытстве и интересе своим дочерям. Желая показать им больше, Такеши приказал сделать крюк, и потому их пути к дворцу проходил вдоль залива, а после по широкой дороге, ведущей от морского берега, они медленно поднимались на высокий холм, где располагалась резиденция Сёгуна.

Оставшийся позади залив дышал им в спины свежестью, прохладой и солью, и сливался на горизонте с серым пасмурным небом. Серыми были и округлые булыжники, что омывало море, а песок под ними — черным. Наоми все оборачивалась, чтобы посмотреть на море в самый последний раз, и в самый-самый последний, и представляла, как было бы здорово вместе с девочками побывать на пляже. Хотя бы один раз. Она смотрела в спину Такеши, размышляя, удастся ли его уговорить. Пока все говорило о том, что он не собирается отпускать их от себя ни на шаг.

А сама же Камакура утопала в зелени — яркой и сочной, на которой отдыхал взгляд уставшего путника. Вдоль главной дороги росли деревья сакуры, цвели персики, и трижды они проезжали под высокими воротами тории, окрашенными в багрово-алый цвет.

Наоми никогда не видела подобного великолепия. Когда они медленно поднималась к резиденции, оставив позади себя залив, она заметила множество макушек храмов, окруженных деревьями. Такеши говорил ей — недовольно — что Нарамаро велел заложить слишком много святилищ, и сейчас она смогли убедиться в его словах воочию. Она насчитала больше десятка храмов — и это лишь те, что стояли вдоль дороги, и которые она могла увидеть. А ведь сколько их могло быть скрыто в тени густой листвы?..

Придержав Молниеносного, Такеши дождался, пока Наоми поравняется с ним на своей смирной кобылке, и повернулся к ней, встретив ее сверкающий, взволнованный взгляд. Он давно не видел ее… такой.

Томоэ и Хоши — также верхом — ехали позади, и пешие самураи вели за поводья их лошадей. На них глазели со всех сторон — к Такеши в Камакуре успели давно привыкнуть, а вот его семью не видел еще никто. Да. Людям будет, о чем поговорить в ближайшие дни.

— Я могу не спрашивать, нравится ли тебе, — он посмотрел на Наоми, заставив жеребца подстроиться под спокойный шаг ее лошади. Молниеносный недовольно фыркал и чаще необходимого переставлял тонкие ноги, красуясь. Он был готов сорваться в привычный галоп и взлететь по мощеной дороге наверх, звонко стуча копытами о брусчатку.