Ты сильная - Татьяна Киселева

А ночью она опять была с мужем, сгорала от желания, таяла от его прикосновений и кричала, получив желанную разрядку. Проснувшись, вся в поту, и поняв, что это всего лишь только сон, заплакала, уткнувшись в подушку. Потом встала и пошла в душ. Надо было приводить себя в порядок.

Перед отъездом на работу сфотографировала комнаты и дом с улицы, решив, что на работе составит объявления о продаже.

На работе Катю встретили хорошо, восхищались её загаром.

— Катюха, ты так шикарно выглядишь! Загорела-то как, похудела! Красотка, ты. Мужики, там на юге, наверное, так и падали и штабелями укладывались у твоих ног.

— Ну вы преувеличиваете, не было такого. Не замечала, чтоб прямо уж падали, — отшучивалась Екатерина.

— С таким-то красавчиком, мужем, конечно, некогда по сторонам смотреть было…

— А фотографии покажешь…

Катя замялась, а потом пообещала, — Обработаем и покажу.

Девчонки в отделе, зная о годовщине свадьбы, спрашивали, что подарил ей муж. На что Катя загадочно улыбалась и отвечала, — О, это был незабываемый подарок. Нет, не скажу, это личное. Да, конечно, цветы тоже подарил. Роскошный букет из десяти тёмно-бордовых роз и одной белой.

Вот так в суматохе и прошёл день. Кате было и горько, и смешно одновременно. Такого таланта ко лжи она, за собой раньше не замечала. Но ей не хотелось делиться своей болью с посторонними, не хотелось лицемерной жалости, когда в глаза сочувствуют, а за спиной злорадствуют. А такое у них уже было, когда Лиду, бухгалтера по зарплате бросил муж.

Вечером, когда она готовилась к завтрашнему дню, позвонил Сенька. Голос у брата был уставший, — Привет, систер. Ну ты как? Прости, что не позвонил раньше. Зашился совсем.

— Да, пока нормально. Собираюсь вот дом выставлять на продажу. Похоже, всё-таки я к вам поеду жить.

— Значит, всё-таки разводитесь? Я надеялся, что помиритесь. Ты хоть с Женькой-то говорила.

— Говорила. Только я не поняла ничего. Он тут такого кошмара наговорил, что я уже и не знаю, знала я его раньше или нет. Поверить не могу, он вроде как силой взял Ирку.

— Ерунда, какая-то.

— Вот и я говорю. У тебя-то там, что случилось? Всё в порядке?

— Ну как сказать. Налоговая нагрянула, пока меня не было. А тут ещё у Оксаны мама с инсультом слегла. Вот Оксанка и позвонила, сложно ей было одной разрываться, ещё ведь и своя работа.

— Понятно. Как, Наталья Ильинична? — спросила Ирина.

— Пока плохо. Врачи не обнадёживают. Сама понимаешь возраст.

— Ну, держитесь вы там. Оксанке с Яночкой, привет, передавай.

— Передам. Ты звони, если что. А я постараюсь приехать, как тёще станет полегче.

Закончив разговор, Катя включила на телефоне Яндекс — музыку и гладила на завтра брючный льняной костюм. Дети сегодня остались у родителей, и она была дома одна.

Одна мелодия сменяла другую. Музыка не мешала думать, вспоминать. И она вспоминала.

Почти одиннадцать лет назад.

В начале октября Катя почувствовала себя плохо. Утром, как обычно, выпила кружку кофе с бутербродом из ржаного хлеба с маслом, и схватив сумку с конспектами и учебниками, рванула на занятия. Вышла на улицу, глубоко вздохнула в себя холодный, пахнувший дымом воздух, видимо, дворник жёг листья и едва добежала до заборчика. Перегнувшись через него, выложила весь свой завтрак, на опавшую листву. Достав из сумки платочек, оттёрла рот и двинулась дальше, недоумевая, что такого она могла съесть. Тошнота в течение дня повторилась ещё несколько раз. Её сокурсница и подружка Дашка Овсюкова скептически посмотрела на неё и спросила, — Кать, а ты, часом, не беременна? У тебя, когда должны быть месячные?

— Да не должна. Неделю назад были. Странные только живот потянуло немного, а выделения скудные были, и всего один день. Я вот думаю, может, съела, что-нибудь не то.

— А что ты ела?

— Да то же что и ты.