Она делает, как я говорю, и вздрагивает, когда холодный материал касается её ног.

— Ты можешь опустить шорты и немного подтянуть рубашку?

Глубоко вздохнув, она делает то, о чём я прошу.

— Ты ведь не передумала насчёт рисунка?

— Нет.

Когда я натираю её кожу антисептическим средством, девушка вздрагивает и извиняется.

— Прости.

— Не беспокойся.

Я надеваю пару чёрных перчаток и беру с маленького стола переводную бумагу с эскизом её тату. Прежде чем положить бумагу на кожу, я тщательно раскладываю её, прижимаю, а затем снимаю. Я рассматриваю полученный рисунок со всех сторон, прежде чем вручить девушке зеркало.

— Так выглядит нормально?

Дрожащей рукой она берёт зеркало и изучает единственное слово: «Твоя». Иногда клиенты рассказывают мне, почему они выбирают именно эти слова или рисунки, а иногда нет. Я никогда не лезу не в своё дело.

— Ты ещё собираешься добавить задний фон, верно?

— Да, это просто сам эскиз с контуром слова. Всё будет выглядеть так, как ты просила — разбитое сердце, собранное по кусочкам.

— Ладно. Давай сделаем это.

Я улыбаюсь ей, и она краснеет, а потом опускает голову.

Когда я нажимаю ногой на педаль и первая вибрация ударяет по её коже, девушка подпрыгивает.

— Прости.

— Ничего страшного. Сделай вдох. Скажи мне, если тебе понадобится перерыв, ладно?

— Ага.

Она закрывает глаза, и я погружаюсь в работу. Это моё искусство. Часто я настолько погружаюсь в себя, что даже не замечаю времени, но с тех пор, как я был с Рейн, минуты вдали от неё складываются, и я начинаю нервничать.

— Ладно, мы закончили.

— Что, правда? — она выглядит удивлённой.

— Да, прошёл уже час, — я протягиваю ей зеркало. — Взгляни.

Она встаёт и смотрит на бедро в отражении зеркала.

— Ух ты. Она прекрасна. Спасибо.

— Нет проблем.

Я закрываю свежее тату девушки полиэтиленом и даю инструкции по уходу, прежде чем она мне заплатит.

— Большое спасибо. Мне действительно она очень нравится.

Я киваю в сторону коридора.

— Я провожу тебя.

Как только мы выходим из комнаты, звонит мой телефон. Я вытаскиваю его, смотрю на имя Пити и не решаюсь ответить. Я не знаю, какого хрена он хочет.

— Я выйду сама. Всё в порядке, — мой клиент прерывает мою внутреннюю борьбу.

— Ты уверена?

— Ага. Ещё раз спасибо.

Я оборачиваюсь и отвечаю на звонок Пити.

Я совсем не горю желанием разговаривать с ним. Не только потому, что у него хватило наглости прийти ко мне и попытаться переложить на меня долг моей матери, но и потому, что он использовал своего дружка, чтобы приставить нож к горлу Рейн. Моя милая, невинная девочка. Моё дерьмо никогда не должно касаться её.

— Может, ты в ближайшее время захочешь прокатиться?

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— Я остановился у твоей мамы. Хотел дать ей знать, что у неё есть ещё тринадцать дней. Мне так и не удалось оказать ей эту услугу, так как она лежала без сознания на диване. Передозировка, чувак.

Я приваливаюсь к стене. Мои ладони вспотели, а желудок скрутило.

— Вон? — зовёт мужчина.

— Мне всё равно, — я вешаю трубку и роняю телефон на пол.

Через некоторое время рядом со мной оказывается Грязь, очевидно, он взял на себя смелость вернуться сюда.

— Ты в порядке?

У меня в горле словно застряли ватные шарики, но каким-то образом мне удается ответить.

— Ага.

Я наклоняюсь, чтобы схватить телефон, но мои ноги слишком дрожат, и я падаю вперёд. Грязь тянется ко мне и помогает соскользнуть на пол.

— В чём дело, приятель? — он хлопает меня по щеке, чтобы привлечь внимание.

— Она мертва.

— Кто?

— Звонил Пити.

— Чёрт.

— Он сказал, что пошёл навестить её и обнаружил, что она умерла от передозировки.