— Что, ты тоже была в тюрьме? — Саркастически спрашиваю я.

Я сказал это не для того, чтобы пошутить, но она все равно смеется. И, честно говоря, звук не ужасен.

— Нет. Не в такой тюрьме, как ты. Но, я думаю, это было чем-то вроде тюрьмы.

— Ну что ж. Я думаю, ты тогда, блядь, точно знаешь, что я чувствую.

При виде ее поникших плеч и опущенных глаз я снова чувствую себя дерьмово. Я знаю, что она, действительно, пытается, по какой-то причине, и я, кажется, не могу перестать быть мудаком по отношению к ней.

Проводя рукой по лицу, я выдавливаю. — Прости.

Неудивительно, что она не сразу отвечает. Тишина растягивается между нами, вызывая во мне неприятное чувство. К счастью, после нескольких долгих секунд она, наконец, отвечает.

— Я просто сказала, что тоже приехала сюда, чтобы начать все сначала. Я не имела в виду, что знаю, какой была твоя жизнь. Потому что я, действительно, этого не знаю.

В этом она абсолютно права. Никто не может знать, через что я прошел. И я ценю, что она, по крайней мере, признала это. Она, действительно, не заслужила моих резких слов.

Рыба уже должна быть готова, поэтому я нахожу пенек, который можно использовать как стол для размещения между нами двумя, а затем использую два куска дерева поменьше, чтобы поднять рыбу и положить ее на пенек.

— Можешь взять немного, — предлагаю я, открывая фольгу и протягивая ей дополнительную вилку. — Если ты хочешь.

Реми без колебаний встает со своего места и подходит ближе, садясь у пня. Инстинктивно я оглядываюсь через плечо на камеру, чтобы убедиться в этом, прежде чем взять свою вилку.

Когда я снова смотрю на нее, на ее лице снова появляется улыбка, очевидно, она принимает мое предложение мира так, как я намеревался.

Несколько минут мы едим молча, тишину наполняют звуки потрескивающего дерева. Но на этот раз тишина не кажется удушающей.

Странно есть с кем-либо, проводить время с кем-либо.

Особенно с женщиной.

— Это, действительно, хорошо. Я никогда не ела такой свежей рыбы, — говорит Реми, кивая головой. — Ты хороший повар.

— Вряд ли, — бормочу я.

— Что еще ты готовишь? — Спрашивает она, явно пытаясь завязать светскую беседу.

Вместо того чтобы снова закрыться от нее, я решаю честно ответить на ее вопрос. В любом случае, это не похоже на что-то интересное.

— Макароны с сыром из коробки. Замороженные обеды.

— О, — говорит она. — Разве ты не проходил, типа, курсы и все такое в тюрьме? Кулинарные курсы?

Я почти смеюсь над ее вопросом. Она, наверное, думает, что все это было точно так же, как в кино. И, может быть, так оно и есть в некоторых учреждениях с минимальным уровнем безопасности, но я был не там. Почти каждый день я боролся с другими заключенными, охранниками или даже с моими собственными демонами, чтобы остаться в живых. Там было грязно, холодно и воняло. Так что нет, я чертовски уверен, что не посещал никаких кулинарных курсов в тюрьме. И моя мама никогда не учила меня готовить до того, как я ушел.

— Нет. Я так и не научился.

Реми откусывает еще кусочек рыбы и проглатывает его с довольным вздохом. — Что ж, я была бы рада научить тебя кое-что готовить.

— И зачем тебе это делать? — Мои брови сходятся вместе, когда я хмурюсь.

— Просто. — Она пожимает плечами. — Спагетти довольно легко приготовить. Может быть, когда-нибудь ты мог бы прийти ко мне домой, так как у меня есть все необходимое, и я могу тебе показать.

Я смотрю на нее с недоверием. Гребаный урок кулинарии? Она сейчас серьезно? Похоже, что так оно и есть.

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— Ну, я думаю, я могла бы прийти сюда вместо…