Стану тебе женой - Юлия Бонд

Меня обдаёт ледяным потом, когда глаза натыкаются на копию паспорта с фотографией Радмира, только согласно документу его зовут иначе. Затем ещё одна копия и снова иная фамилия и имя. Дыхание спирает, а по позвонкам скатываются холодные струи — чёрно-белое фото, на котором запечатлена пылающая огнём колонна грузовых автомобилей и немного ниже пояснения, согласно которых две конкурирующих фирмы устроили разборки в стиле "девяностых" посреди белого дня.

Глава 16

— Милый, — как подкошенная, падаю в объятия Радмира, на что недовольно бурчит полицейский, наблюдающий за нашим свиданием в СИЗО.

— Наташа…

Губами касаюсь небритой щеки, тыльной стороной ладони веду по скуле вниз, а внутри меня всё трепещет в этот момент, закручивается в тугую пружину. Слёзы из глаз брызжут против воли, Радмир стирает их подушечками больших пальцев, а затем нежно целует кожу, где ещё остались мокрые дорожки.

За нашими спинами слышится очередное недовольство полицейского и мы вынуждены отпрянуть друг от друга и сесть на стулья за большим, видавшем лучшие годы, столом.

— Я всё знаю, Рад, — начинаю тихо говорить, примечая, как напрягаются мышцы на лице любимого, — но я не верю, что ты причастен ко всему этому.

— Наташ, я здесь ни при чём.

— Знаю, милый. Я. Верю. Всегда верю в тебя, — натянуто улыбнувшись, касаюсь рукой запястья мужа, — я была у следователя и дала свидетельские показания, подтвердив твоё алиби. Надеюсь, этот кошмар скоро закончится и мы снова будем вместе.

Молча кивает, утыкаясь взглядом в одну точку, где-то в самом центре стола. И я вижу, как ему больно сейчас, как он, сцепив зубы, терпит эту дурацкую ситуацию, в которой оказался по чужому умыслу. Это кто-то подстроил, но зачем и как далеко готов зайти этот человек — я не знаю. Знает ли Радмир? Наверное, да. Но спрашивать об этом прямо я не стану. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах муж сам расскажет обо всём.

— Как ты себя чувствуешь? Как наш малыш? Как Заяц поживает?

— Всё хорошо, — накрыв ладонью уже выступающий живот, глажу плавными движениями вверх-вниз. — Токсикоз прошёл, ребёнок постоянно шевелится, а Лизка не отходит от планшета. Спрашивала о тебе. Я сказала, что ты уехал по работе. В командировке.

— Хорошо. Береги себя, милая, и детей тоже.

Сказать хочется много, но слова застревают в горле, будто мне шею и грудь сдавило стальным обручем. Свидание вскоре заканчивается, и напоследок я всё-таки нахожу в себе силы признаться Радмиру в любви и поклясться быть ему преданной до последнего вздоха. Ничто в этой жизни не заставит меня усомниться в любимом мужчине, даже если весь мир будет против него, то я пошлю к чертям этот мир. Нет ничего важнее, ценнее нашей семьи, в которой: папа, мама и наши дети.

После СИЗО возвращаюсь к Татьяне домой. Таня спрашивает, как прошло свидание, но я обхожусь односложными предложениями, не имея желания выворачивать наизнанку всю душу. Она не поймёт. В её глазах Радмир тот ещё подонок, а я не собираюсь биться лбом о бетонную стену, отстаивая свою позицию.

С тяжёлым сердцем засыпаю ближе к полуночи. Под боком сопит Лиза, а я просыпаюсь посреди ночи мокрая вся в холодном поту с ноющей болью внизу живота. Поднявшись с кровати и не включая свет, на ощупь нахожу свою сумку и вместе с ней двигаюсь на кухню, чтобы найти "Нош-пу". И только стоит зажечь люстру, как глаза натыкаются на несколько капель крови на ночной рубашке.

— Не спится, Наташ? — сонный голос подруги доносится из коридора. Обернувшись, встречаюсь с подругой глазами. — Господи, Наташа! Что с тобой? Что за кровь?

— Я не знаю. Проснулась от того, что болит живот, решила принять таблетки — подумала, тонус…

— Так… живо одевайся, а я пока вызову скорую.