— У меня под дверью охрана. Так что в этом нет необходимости, но спасибо, что предложил.

— Это, конечно, не моё дело, но Радмиру это всё не понравится. И ты прости меня, но я расскажу ему обо всём. И про этого следователя тоже.

— Говори. У меня от мужа нет секретов.

— Я не хочу вмешиваться в ваши с Радом отношения, но ты пойми меня правильно, Наташа. Я не могу поступить иначе.

— Да всё нормально, Марк. Не оправдывайся.

— Как ты себя чувствуешь, как ребёнок? Рад просил позаботиться о тебе, поэтому проси что хочешь. Всё исполню.

— Телевизор хочу. Скучно здесь. А с ребёнком всё хорошо. Врач сказал, я вовремя приехала. Угроз больше нет.

— Радмиру что-то передать?

— Передай, что я люблю его и жду.

Радмир

Покинув здание следственного изолятора, полной грудью вдыхаю морозный воздух. По привычке тянусь к карману куртки за пачкой сигарет, но запоздало вспоминаю, что там пусто. Ещё и телефон разряжен в ноль.

— Ну и долго ты тут собираешься торчать? — хлопок по спине ладонью заставляет меня обернуться. Увидев друга, широко улыбаюсь. — Привет, чертяка.

Обнявшись, Марк кивает в сторону своей тачки.

— Марик, дай телефон.

Друг протягивает мобильник и я по памяти набираю номер Наташи, но она не отвечает на звонок.

— Поехали в больницу. Знаешь, куда положили Наташу?

— Конечно, — запустив мотор, Марк молча протягивает пачку с сигаретами. Закуриваю.

— Как она там?

— Да как тебе сказать…

— С ребёнком что-то? — в груди бухает сердце. Даже думать не хочу, что с моей крохой могло что-то случится.

— С ребёнком всё ок. Там другое, — стреляю в друга взглядом, чтобы не томил и быстрее рожал свои мысли, — к твоей Наташе следователь приходит.

— Ардашев? — Марк кивает. — Ничего не путаешь? С чего бы ему приходить?

— Не знаю, Рад. Но приходит регулярно. После того как на твою жену покушалась мать Островского, Ардашев частый гость у Наташи.

— Не свести.

— А мне-то зачем? Я правду тебе говорю, как друг. Нравится твоя жена, наверное. Вот и таскается "мусор".

От злости зубами сжимаю фильтр на сигарете, по венам бежит адреналин и я хрен его знает, как доживаю до больницы. А в больнице, как и говорил Марк, под палатой Наташи дежурит мент. Увидев меня, требует показать документы.

— Я муж её. В сторону отойди.

— Не положено. Документы предъявите.

Стараясь держать себя в руках, всё-таки достаю из внутреннего кармана кожанки паспорт и мент, проверив документ и посмотрев на меня с подозрением, всё-таки отходит в сторону.

Повернувшись ко мне спиной, Наташка лежит в обнимку с книжкой. Спит. И я тихо ступаю, чтобы не напугать её своим неожиданным появлением.

Больничная койка узкая, да и пофиг. Наташа у меня худенькая, а потому я кое-как, но всё же умудряюсь устроиться у неё под боком. Пока любимая спит, обнимаю её за талию, плотно прижимаясь пахом к ягодицам. Зарываюсь лицом в копне густых волос на затылке и кайфую от крышесносного аромата, будоражащего все мои мужские гормоны. Я хочу её. Всегда. Даже сейчас, на этой долбаной больничной койке, куда мы с трудом поместились вдвоём.

Наташа ворочается, вдруг повернувшись ко мне лицом, распахивает глаза и не моргая смотрит в упор.

— Привет, — улыбаюсь, следя за реакцией, но любимая, похоже, восприняла меня за сон, потому что тут же закрывает глаза.

Секунда. Две. Три…

Наташа резко подскакивает на кровати, едва не столкнув меня на пол. Ошарашенно хлопая ресницами, разглядывает мою заросшую бородой морду и неуверенно тянется рукой. Касается скулы, носа. Перехватив её руку, подношу к губам, чтобы покрыть поцелуями.

— Господи, Рад. Я подумала, что ты мне приснился.

— Я так и понял, — улыбнувшись, хлопаю себя рукой по груди. — Иди ко мне, детка.