Она любила кофе - Полесья Золотникова

Плевать на время, этикет, воспитание! Нет у девушки воспитания! Вернее, не прижилось, как бы Вероника не закручивала гайки.

— Ну, сколько можно объяснять, Татьяна? Беременным нельзя пить кофе.

— А еще нельзя издеваться над людьми! — пылко возразила Танька, твердо намеренная отстоять свое законное право на любимый напиток.

— В смысле? — оторопела женщина.

Воспользовавшись минутной заминкой родственницы, Щукина издевательски пригубила содержимое кружки.

— Поставь, я сказала! Несносная девчонка!

— Сушите весла, дорогая Светлана Викторовна. Кто успел, тот и съел.

Свекровь уныло закатила глаза.

— Верно говорят, муж и жена — одна сатана. Что этому столько лет мои советы по барабану, что невесте его! Вот и живите, идиоты, как хотите! Я больше слова не скажу.

На этой высокой драматической ноте родственница гордо удалилась. Таня лишь самодовольно ухмыльнулась на очередную балладу Светланы.

«Какая я плохая, аж самой смешно», — скептически пронеслось в её голове.

Мать Илларионовых с Олесей одного поля ягода. Неудивительно, почему они так быстро нашли общий язык, а Сергей у обеих оказался самым страшным подонком мирового масштаба. Ну, куда бы деться.

Да, действительно, бариста — подонок. На нем где сядешь, там и слезешь, несмотря на благородство, идущее впереди планеты всей. Стоит тому «прохавать», что кто-то специально играл на его чувствах — вуаля, вся отзывчивость махом пропадала, а глаза становились двумя адовыми котлами для грешников, в которые смотреть было страшно.

Татьяна не только смотрела в них, ещё умудрялась с вызовом пронзить взглядом в ответ. Бесстрашная беременная, пребывающая по жизни в танке.

Когда женщина ушла, Щукина с наслаждением принялась пить отвоеванный кофе, хотя чуяла пятой точкой, грядет буря пострашнее матери Сергея.

Та не заставила себя долго ждать. Не успела девушка допить, как злой фурией залетела Вера, вырвала кофе и раздраженно швырнула в раковину. До места назначения кружка долетела исправно, но не пережила приземления, громко рассыпавшись на осколки.

— Это между прочим уже десятая, — спокойно отметила младшая. — Не смущает? Скоро всю посуду перебьешь. Придется пить с рук.

— Даже к лучшему! На ладонях кофе не заваришь.

— Блин. Да я всего один разочек.

— Неужели так сложно продержаться немного? — нахмурилась Вероника, уперев руки в бока.

— Чего?! Девять месяцев — это немного?! А потом еще года два, пока грудью кормишь! Где тут немного?!

— Придется взять себя в руки. Светлана Викторовна права.

— Да, твоя Светлана Викторовна — самая ужасная полиция нравов на свете! Мне нельзя, а ей каждое утро можно?! Это всё равно, что алкоголику объявить ультиматум, а самим на его глазах день рождения отмечать с алкоголем. Двойные стандарты не пролезут! Или я пью хотя бы одну кружку кофе в день, или не пьет никто! Понятно?! — в свою очередь скрестила руки на груди Щукина.

— Хорошо, я поговорю с ней. А ты вечером пойдешь на ковёр к мужу. Больше покрывать тебя не стану.

— Не муж он мне! И в ЗАГС я не пойду! И фамилию его брать не буду! И вообще…

— Что тут происходит? — внезапно нахмурился Сергей, явившись неожиданно, как гром среди ясного неба.

«Твою мать! Он же должен быть на своей работе!»

Таня мгновенно взглянула за спину сестры, побледнела. Бариста стоял позади Веры, в начале кухни. Он явно всё слышал.

— Твоя мать заварила кофе, Таня это кофе приватизировала, еле успела отобрать. Кофеманку даже могила не исправит. Бесполезно, Сергей.

— Понятно, — устало произнес парень и стал медленно надвигаться на Щуку.

Старшая сестра с чувством выполненного долга удалилась, тяжело переваливаясь подобно пингвину.

Младшая смело выпрямилась, бесстрашно встречая подходящего к себе Илларионова. Он задумчиво застыл в нескольких сантиметрах и заглянул ей прямо в глаза.