Игра в имитацию - Мила Гусева

И хотя подобная догадка уже приходила в голову Уэнсдэй во время расследования, это всё равно звучит странно. Особенно, если учесть, с каким яростным рвением профессор Торп разыскивает пропавшую сестру. И он ведь практически добрался до цели — вот только маньяк решил сыграть на опережение.

Oh merda, а ведь сама Клеманс наверняка даже не догадывается, что о ней не забыли, что во внешнем мире по-прежнему есть человек, которому не наплевать на её судьбу.

— Это неправда, — горячечно возражает Аддамс, машинально потирая ноющие запястья, на которых уже проступили лиловые полосы синяков. А потом резко поворачивается к молчаливой Мартен и выпаливает на одном дыхании. — Твой брат разыскивает тебя. Он уже раскрыл личность маньяка. Как только Роуэн выйдет отсюда, его арестуют и допросят…

— Чушь какая, — неожиданно резко перебивает Клеманс, и в её слабом сиплом голосе впервые звенит металл. — Моему брату на меня насрать. Я всегда была для него обузой.

— Это не так, — и хотя Уэнсдэй немало удивлена столь внезапной смене настроения, ей хочется уверить несчастную пленницу, что надежда на спасение ещё есть. Разумеется, она вовсе не намерена сидеть сложа руки в ожидании помощи извне, но сбрасывать Торпа со счетов однозначно нельзя. — Он…

— Не защищай его. Ты вряд ли хорошо знаешь моего брата, раз всерьёз думаешь, что ему не наплевать на кого-то, кроме самого себя, — хлёстко припечатывает Мартен, на несколько секунд становясь ужасно похожей на ту дерзкую девчонку, чью фотографию Аддамс видела в украденном личном деле. — Ты понятия не имеешь, о чём сейчас говоришь. Если хочешь знать, вся моя семья — сборище грёбаных моральных уродов. Мамаша сплавила меня в этот поганый престижный университет, лишь бы только я не мешалась под ногами. Отцу всегда было наплевать, мы даже не общались. А Ксавье просто послал меня нахрен, когда я умоляла его о помощи, ясно?! Во время вступительных я сбежала из дома, приехала к нему, умоляла пожить хотя бы несколько дней, а он взял и захлопнул дверь у меня перед носом!

Клеманс резко умолкает и напряжённо сводит брови на переносице — очевидно, такая бурная продолжительная тирада далась ей нелегко. Посеревшее лицо с ввалившимися щеками приобретает страдальчески-болезненное выражение, грудь тяжело вздымается под тонкой тканью рубашки, а пластиковая вилка выпадает из ослабевших пальцев. Несколько секунд изнеможённая девушка содрогается в беззвучных рыданиях, а потом с явным усилием отворачивается к стене и с головой зарывается в тонкое одеяло.

Растерянная Уэнсдэй машинально моргает, будучи сбитой с толку от такой неожиданно острой реакции. Не то чтобы она всерьёз верила в тёплые родственные отношения в семье Торпов — воспоминания о рассказе их соседки были ещё свежи — но даже не могла представить, что всё окажется настолько плачевным. Выходит, громкие слова Ксавье были просто враньём, и всё это время профессором двигала вовсе не братская любовь, а эгоистичное чувство вины.

Внезапное открытие изрядно обескураживает. Oh merda, она ведь действительно совсем его не знает… Впрочем, наплевать. Сейчас это не имеет совершенно никакого значения. Куда важнее сосредоточиться на плане побега.

Поскольку Клеманс всем своим видом демонстрирует нежелание продолжать разговор, Аддамс переключает внимание на другую пленницу.

— Что именно они с вами делают? — этот вопрос вырывается у неё против воли. Вряд ли понимание мотивов ненормальной семейки поможет на пути к свободе, но Уэнсдэй важно узнать, к чему стоит готовиться в случае неудачи. — Зачем всё это?

Откровенно говоря, она не особо надеется на ответ, ожидая, что Дивина снова впадёт в полубезумное состояние. Но девушка только тяжело вздыхает и отодвигает в сторону контейнер с недоеденной кашей. Несколько секунд она хранит молчание, разглядывая собственные руки, стянутые тугими верёвками, а потом наконец начинает говорить — медленно и монотонно, словно зачитывая наизусть заученный текст.