Королевский гамбит - Мила Гусева

Охранник, которому я собственноручно отдал ключ от подвала сегодняшним утром, сидит на прежнем месте. Туповато ухмыляется и противно хихикает, заглядывая в экран телефона. Тварь. Ничтожество. Мерзкий кусок дерьма, не заслуживающий называться мужчиной.

— Ты спускался в подвал? — я быстро приближаюсь к нему, тяжело дыша от едва сдерживаемого гнева.

— Да, я…

— Ублюдок, — не даю ему договорить. Не могу слышать его голос. Слепая ярость застилает глаза красной пеленой, неизбежно блокируя разум.

Тупоголовый амбал похабно усмехается, и это становится последней каплей — внутри меня словно щёлкает спусковой крючок, руки самопроизвольно сжимаются в кулаки.

Я с размаху бью его в нос.

Резко, быстро, со всей силы.

Нельзя сказать, что у меня хорошо поставлен удар — последний раз я дрался ещё в колледже, но кипящий в крови адреналин придаёт сил. Вдобавок охранник явно не ожидал нападения — он даже не пытается сопротивляться, только мерзко хрипит, инстинктивно хватаясь рукой за покалеченный нос. Две алые струйки стекают сквозь его пальцы на подбородок, и металлический аромат крови окончательно отшибает мне мозги.

Я снова замахиваюсь — второй удар приходится мерзавцу под дых. Он сгибается и неловко валится со стула на пол, запутавшись в собственных ногах. В глазах наконец появляется испуганное выражение, не вызывающее ни малейшего сочувствия.

— Сэр… — из-за разбитого носа голос охранника звучит сипло. — За что?! Я же ничего не сделал!

У него хватает наглости лгать мне в глаза.

Ещё никогда прежде я не испытывал настолько сокрушительной ненависти.

Совершенно теряя контроль над собственными действиями, я резко выхватываю из кармана револьвер и щёлкаю предохранителем.

Гребаный ублюдок жалко скулит от страха и пытается отползти в сторону, но я делаю шаг вперёд — наступаю ему на руку, безжалостно вдавливая окровавленную ладонь в пол.

Уверен, он был куда смелее, когда посмел причинить боль миниатюрной беззащитной девушке. Одно только воспоминание о безобразно опухшем тонком запястье многократно усиливает обжигающую ярость.

Я почти готов всадить мерзавцу пулю промеж глаз — и лишь жалкие остатки здравого смысла не позволяют мне спустить курок.

— Если ты ещё раз хоть пальцем её тронешь, я пристрелю тебя, мудак. Ты понял меня? — я сам не узнаю собственный хриплый голос.

— Да-да! Я всё понял! — жалкое ничтожество трясёт головой вверх и вниз, словно игрушечная собачка на приборной панели автомобиля.

Приходится сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы хоть немного унять бушующий огонь ярости и хоть немного привести в порядок спутанные мысли. Мысленно досчитав до трёх, медленно отвожу руку с револьвером. Возвращаю предохранитель в исходное положение. Отступаю на два шага назад и убираю оружие в карман, нащупав там смятую пачку сигарет. Я нечасто курю, но сейчас чертовски хочется. Но ещё больше хочется вернуться в подвал и рассказать Аддамс, что больше никто в этом доме и в этом мире не посмеет причинить ей вреда.

— Ты убил его? — очень тихо спрашивает Уэнсдэй, когда я вновь оказываюсь в её импровизированной тюрьме. Несмотря на понуро опущенные плечи и заплаканные глаза, она всё также кровожадна.

— Нет… — я щёлкаю зажигалкой и глубоко затягиваюсь горьким дымом. Только сейчас замечаю, что мои пальцы, сжимающие сигарету, полностью испачканы кровью поганого ублюдка. — Но он больше тебя не тронет. Никто больше тебя не тронет. Я не позволю им.

— Спасибо, Ксавье, — на уровне едва различимого шепота произносит Аддамс, и звук моего имени, сорвавшийся с её невыносимо красивых вишневых губ сметает последние преграды между нами.

Бросив сигарету прямо на каменный пол, я в три широких шага преодолеваю расстояние до кровати и мгновенно заключаю её в объятия.

А она… она не отстраняется.