Ретроградный меркурий - Янка Рам

Иван завтракает, я собираюсь. Руки трясутся от слабости. Нет даже сил заплести косу.

— Сядь, поешь.

Оглядываюсь на бутерброды на столе. Желудок протестует. Смотрю на тарелку, пытаясь определиться.

— Сядь…

Я чувствую, он тоже на грани. На грани своей мужской истерики. Я не знаю, какая она будет. Иван ни разу не срывался с края. И я не хочу знать.

Поэтому сажусь. Беру хлеб с сыром…

Мы сидим за барной стойкой. По разные стороны. Он смотрит в стену, которая за моей спиной. Я — в стену за его спиной.

Медленно жуя, листаю по экрану, выбирая приложение такси. Хреново мне… Не хочу за руль.

— Я отвезу, — опять через силу, низким хриплым голосом.

Между нами происходит немой диалог взглядами:

“Я не хочу с тобой ехать!”

“Я тоже с тобой не хочу! Но мы поедем. Вместе.”.

— Тогда, поехали. Я поела.

Кладу на чашку откусанный бутерброд.

Двигает ко мне свою кружку с чаем.

— Запей.

Мы раньше всегда так… Таскали друг у друга…

Я смотрю на эту кружку и меня ломает. И на моем лице все читаемо!

Отодвигаю её обратно.

— Тоже на нее презерватив надеть? — цедит он, лицо дёргается гримасой ярости.

— А мне даже, знаешь, интересно теперь, ты этим презервативом вчера кого защищал? Меня от себя или себя от меня? Ну в свете моего “романа с начальником”.

— Я защищал твоё желание не иметь детей, — чеканит равнодушно.

Но Зольников не умеет равнодушно. Обижен до глубины души. Это тоже легко читается на его лице.

— Ну и что тогда ты делаешь здесь? Тебе двоих пообещали, вперёд…

Встаю из за стола.

— А я не хочу теперь. Ни двух, ни одного.

Обгоняет меня, обуваясь у дверей.

Мы спускаемся в лифте. Вдвоем. Принципиально не глядя друг другу в глаза.

И также едем до службы. Словно отмороженные.

Паркуется криво загораживая проезд на парковку, чтобы сразу развернуться. Блокирует двери.

Чуть разворачивается своими широкими плечами, смотрит мне в глаза тяжёлым взглядом. Я знаю, что он требует…

— Нет… Я не хочу.

Ловит ладонью меня за шею сзади, кистью сгребает волосы у меня на затылке.

— Ау! — от неожиданности вскрикиваю я.

Больно, блять!

Притягивает к себе, целует в губы.

— А я “свой”, ясно? Даже если между нами полный пиздец. Я всё равно “свой”.

Отпускает…

Я фрустрированно смотрю в окно, полностью теряя “направление движения”: что теперь делать? Главное, зачем?

Мне просто хочется сидеть с ним в этой машине. И чтобы не было “вчера” и “завтра”.

Положить голову ему на плечо и сидеть.

Вздрагиваю от сигнала клаксона.

Ах, да… Мансуров. Мы мешаем Вам проехать, товарищ майор?

Они смотрят друг другу в глаза через лобовухи.

Алишер пытливо склоняет голову, рассматривая нас как насекомых в аквариуме.

Чувствую, как рвёт изнутри Ивана. Пальцы сжимающие руль белеют. Стоять! Не надо давать ему повод.

Я ведь тоже “своя” все ещё. И Алишер — это внешняя угроза. Когда она есть, я не могу быть на другой стороне. Я всегда буду на стороне Зольникова.

Пошел ты, Мансуров! Ты на наших костях не спляшешь. Даже если мы “в мясо”, ты не узнаешь об этом, и не насладишься.

Сжимая ворот куртки Ивана, тяну его к себе, впечатываюсь губами в небритую щеку.

Майор сигналит ещё раз, напоминая, что мы загородили проезд.

Иван выходит, открывает мне дверь. Я вкладываю свою руку в его. Это непросто… Очень непросто!

— Позвони… Я заберу, — сухо.

Киваю.

— Капитан Зольников? — подходит служба охраны сзади к нему.

— Я, — разворачивается он.

— Вы задержаны. Пройдёмте.

Удивлённо застываем, переглядываемся.

— А какие обвинения?

— Распоряжение сверху… Пройдёмте.

Уводят Ивана.

Шокированно смотрю ему в след. Бросив тачку, ко мне подходит Мансуров.

— Интересное кино, да?