Дыши - Кристен Эшли

Я оглянулась на Чейза, который сумел выбраться из-под детей и встал. Но у него на спине болтался хихикающий Робби, обнимая Чейза за шею, а Джарот был зажат под мышкой, крича сквозь смех:

— Я стану копом, как дядя Чейз, и арестую кучу плохих людей!

Внутри меня разлилось тепло, сердце сильно забилось, и я прошептала:

— Надеюсь, у нас будут все мальчики.

— О, нет, — прошептала в ответ Лиза. — Такому мужчине ты должна подарить принцессу.

Эта мысль согрела еще сильнее, а сердце подпрыгнуло, а затем упало, и мой взгляд обратился к сестре.

— Принцессу, — выдохнула я.

— Еще одну, — ласково сказала она, затем потянула за прядь моих волос. — Одна у него уже есть.

Боже, серьезно, я так любила свою старшую сестру.

Я ухмыльнулась.

Она улыбнулась в ответ.

Той ночью я узнала, что целый час в роли личной игрушки для моих племянников, не повлиял на выносливость Чейза.

Это был отличный урок.

Сейчас я направлялась по Мейн-стрит, мысленно возвращаясь к Малахии, который еще не сказал ни слова.

Детский психолог, навестившая его в больнице, сказала, что в этом нет ничего необычного, и нам не следует слишком беспокоиться. Ясно, что мальчик перенес многочисленные травмы и у него имелись серьезные проблемы с доверием. Обеспечив ему надежность и заботу, мы заставим его чувствовать себя в безопасности, и это постепенно подтолкнет его к выражению себя так, как ему будет удобно, а непрестанное общение с ним в устной форме, в конечном итоге сломает все преграды, и он снова заговорит. Психолог предупредила, что пока стоит воздержаться от расспросов о том, что его привело в убежище или от кого или чего он скрывался. Ему нужно показать, что он в безопасности и может доверять окружающим. Только после этого и в ее присутствии, ему можно будет задавать вопросы.

Но это также означало, что психолог хотела регулярно встречаться с Малахией, и мама водила его в больницу по расписанию два раза в неделю. Никаких прорывов не наблюдалось, и Чейз постоянно напоминал мне, что все, происходившее с Малахией, тянулось какое-то время, поэтому мы не могли ожидать, что через несколько дней или даже недель он вернется к нормальному поведению маленького мальчика. Чейз призывал меня набраться терпения и подождать.

Это мне тоже не нравилось, но другого выбора не было. Нельзя сказать, что Малахия не приспосабливался. Теперь он спокойно оставался со мной, мамой, папой и Чейзом. Он не говорил, но улыбкой, прикосновением или чем-то другим находил способы выразить то, что ему хотелось сказать.

Поэтому я ждала и терпела.

Психолог также отметила, что его навыки социализации не были развиты, и указала на очевидное, что сейчас не самое подходящее время для записи Малахии в школу. Поэтому мама нашла в Интернете информацию о домашнем обучении и пошла в школу, чтобы поговорить с учителями. Она также сидела с Малахией и обнаружила то, что мы уже знали. Скорость его чтения зашкаливала, и он знал числа, имел некоторые базовые математические навыки, другими словами, знал, как складывать маленькие числа. Но на этом все.

Так что, мама принялась объяснять ему некоторые уроки, не показывая, что делает на самом деле, к примеру, спрашивала, сколько картофелин он съел и сколько у него осталось. Также она обеспечила его принадлежностями для творчества, давала краски, цветные карандаши и бумагу и сажала мальчика с ними за кухонный стол, пока готовила. Полноценную программу домашнего обучения она начнет, как только они с папой и психолог почувствуют, что он готов к восприятию учительской оценки.

Единственная поражающая и тревожная деталь в отношении Малахии — по словам мамы и папы, он, похоже, никогда не видел телевизора. Так как в больнице у него была компания, которая читала ему, у нас не было возможности включать телевизор в палате.

Когда папа включил дома телевизор, Малахий испугался.

Точно также он отреагировал на телефоны и радио.