Всё не случайно - Асия Шаманская

Ближе к обеду, сделав все дела на работе, принимаю решение съездить к Ане. Ну чтобы совсем себя морально добить. Как бы я не старалась отвлечься, мыслями возвращалась к Тимуру. Почему всё так? Почему мы не можем жить обычной семьёй? Мне не нужны его деньги и авторитет. Я хочу полноценную семью. Я хочу состариться с ним. Я никого больше так не полюблю.

За дорогу два раза чуть не создаю аварийную ситуацию. Кажется, Вика, пора включиться. У тебя всё ещё есть сын и мама.

Вскоре я подъезжаю к клинике. Меня пропускают на территорию, и вскоре приходит врач.

— Доброго дня, Виктория Андреевна.

— Здравствуйте, — чуть сипло. — Как моя сестра?

— Лечение проводится согласно плану, но, я полагаю, займёт больше времени. Ваша сестра достаточно агрессивна. На групповых занятиях устраивает дебош, поэтому их пришлось отменить. В общем, мы делаем всё возможное, но она угрожает даже суицидом. Попробуйте поговорить с ней. Быть может, у вас получится что-то ей внушить.

Вхожу в палату. Аня сидит на кровати бледная и худая. Закрываю глаза, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.

— О-о-о, какие люди! — ядовито подмечает. — Какие люди. Сестрёнка! Пришла полюбоваться? Нравится?

— Привет, — спокойно начинаю. Отвечать злом на зло ни к чему хорошему не приведёт. — Нет, разрешили посещения, я и приехала. Говорят, плохо себя ведёшь? Дебоширишь?

— Дорогая моя сестрёнка, а если бы тебя против воли закрыли в этой чёртовой палате, ты бы радовалась? — переходит на крик.

— Ты больна. И это для твоего же блага.

— Зато вы все здоровые, я смотрю. Живёте и жизни радуетесь. Ты думаешь, твой Тимурчик приехал, и всё? Жизнь удалась? Ты же ему всё простила, наверное. Ты же у нас мать Тереза. Вся такая добрая, вся такая правильная. Да? У тебя же всю жизнь всё на блюдечке. Все тебя любят, всё у тебя получается. Чего ты молчишь? Чего молчишь? — скатывается вторая слеза. Она уже не сидит на кровати, а стоит около окна. Меня предупредили, что за дверью санитары, и, если что, они войдут.

— Да, Ань, радуемся жизни, — спокойно начинаю я, утирая поток слёз. — У меня вот сестра больна и винит во всём окружающих. Мама каждую ночь слезами обливается по тебе и папе. Я сына полгода не видела из-за тебя! Антон, боже, как он страдал. Прятался полгода по твоей вине, и о тебе каждый раз спрашивал! Каждый чёртов раз, пока ты по клубам обдолбанная по кабинкам трахалась за новую дозу. Меня избивали, Аня. За бабки эти чёртовы, которые я обещала отдать за тебя. Тимур, да, Тимур мне помог. И да, я простила его, потому что нужно уметь прощать. Это всегда сложно, но нужно находить в себе силы. И да, у меня всё получается. Пахать на двух работах, сыном заниматься, маме помогать. Я со всем легко справляюсь. Только знаешь что самое страшное? То что папа умер, а я его поддержку чувствую каждый день. Я знаю, что он всегда где-то рядом, помогает и оберегает. А ты живая, стоишь в метре от меня, моя старшая сестра, с которой мы на вечеринки сбегали, перед родителями прикрывали, заступались друг за друга, только я тебя не чувствую. Ты просто выбрала себя, Аня, наплевав на всех нас.

Под конец слёзы уже ручьём бежали по щекам, мне казалось, что я в шаге от истерики. Аня молча слушала меня, и на секунду мне показалось, что взгляд стал осознанным.

— Зря я пришла.

Выхожу из палаты, чувствуя себя максимально разбитой. Подхожу к окну, глядя как за окном к некоторым больным приезжают родственники, и те обнимают их со слезами на глазах. Видимо, у Ани ситуация тяжелее. Она обижена на всех.

Слышу, как звонит телефон, но я не отвечаю. Судя по непрерывным повторяющимся звонкам, это Тимур. С ним у меня тоже нет желания говорить.

Сажусь в машину, уезжая подальше от этой клиники. Слёз нет, внутри тоже ничего нет. Пустота.

Тимур звонит уже пятнадцатый раз, и я ставлю на громкую, пока еду домой.

— Слушаю, — выходит совсем сипло и неважно.