Художник моего тела - Пэппер Винтерс

― Послушайте… я оставлю вас, ребята, наедине, ― Шеннон прочистила горло. ― Это явно личное дело. Я уверена, что если речь идет о семейной чрезвычайной ситуации, компания поймет, если Олин уйдет немного раньше, чем обычно.

― Это чрезвычайная ситуация, ― Гил не отводил от меня взгляда, холодно отвечая ей. ― И она ― семья. Так что она подходит под оба критерия.

Я втянула воздух.

Семья.

Я думала, что я единственная, кто помнит это обещание.

Семья.

Ты спала с этим мужчиной.

Семья.

Ты любила его.

Семья.

Но сейчас ты не можешь понять этого человека.

― Ладно, не проблема. ― Шеннон помахала рукой и быстро зашагала прочь на своих каблуках. Как только она ушла, я повторила свой вопрос, тяжело дыша:

― Откуда он знает, где я работаю, Гил?

― Так же, как и я. ― Его тело напряглось. ― Твой контракт со всей информацией о работе, должно быть, выпал из твоей сумки, когда он… когда он пытался забрать тебя. Он навестил меня сегодня… он показал мне его.

Вот к чему это привело.

Я выглядела крайне некомпетентной, когда пришла в первый день без подписанного контракта.

Мое сердце опустилось, два якоря ужаса тянули его вниз.

― Он также знает, где я живу. Там был мой адрес.

Он кивнул.

Страх за себя быстро уступил место страху за него. Положив руку на его предплечье, я изо всех сил старалась не обидеться, когда он дернулся и сделал вид, будто я уколола его своей ручкой.

― Ты в порядке? Он сделал тебе больно?

Его взгляд метнулся к моему.

― Я говорю тебе, что подверг тебя смертельной опасности, а ты все еще спрашиваешь, в порядке ли я? ― Гил отступил назад, вытирая рот рукой. ― Олин, тебе действительно нужно перестать заботиться о других и поставить себя на первое место. Твоя чертова доброта приведет к тому, что ты погибнешь.

― Мне жаль, если моя этика раздражает тебя.

― Она меня не раздражает, она просто неразумна. Побеспокойся о себе, мать твою.

― А ты не думаешь, что это мне решать, о ком беспокоиться?

― Я лишь хочу сказать, что не стоит попусту тратить свое беспокойство на меня.

― Ха! ― Я закатила глаза. ― Я буквально беспокоилась о тебе всю свою жизнь.

― Разве я просил тебя об этом? ― Его гнев усилился.

― Нет. Просто так поступают те, кто заботится…

― Прекрати, ― он тяжело вздохнул, в его взгляде затуманилось страдание. ― Черт… почему мы ссоримся? ― Одну руку Гил опустил, другую ― протянул ко мне. И снова он боролся со знакомым желанием прикоснуться, соединиться, привязаться. ― Прости, что причинил тебе стресс, О. Я…

― Все в порядке…

― Нет. ― Он покачал головой. ― Я никогда не заслуживал тебя. Даже когда у меня была ты. Я определенно не заслуживаю твоей заботы.

Его рука опустилась.

Он хотел засунуть ее в карман.

Я протянула свою руку и взяла его, переплетая наши пальцы вместе, крепко связывая нас. Между нами зажглась сила ― нечто чистое и ясное, честное и истинное. Она гудела от его ладони к моей, покалывая и целуя, прокладывая себе путь вверх по моей руке и вниз по позвоночнику.

― Просто ответь на мой вопрос. Он причинил тебе боль?

Гил отстранился с гримасой.

― Нет.

Это было «да».

Гил посмотрел на лифт, его желание уйти было очевидным.

― Пожалуйста… просто доверься мне. ― В его глазах мелькнуло прошлое; более молодой Гил, которому я очень доверяла.

До того, как он разбил мне сердце.

Мои вопросы и беспокойство могли подождать.

― Хорошо. ― Схватив сумочку, я вышла из рабочей системы и быстрыми шагами прошла мимо него. Он не сказал ни слова, следуя за мной, как страж королевы, и напряженно ждал прибытия лифта.

Мое сердце билось в темпе и спотыкалось, когда Гил был так близко. Мое тело неуклонно предавало меня, наполняясь желанием, вспоминая, каково это ― быть с ним, целовать его, ощущать его внутри себя.