Художник моего тела - Пэппер Винтерс

К тому времени, когда лифт поднял нас и скрыл от любопытных взглядов сотрудников, мои трусики были влажными, а блузка слишком тесной.

Я пыталась отдышаться.

Я наклонилась вперед, чтобы нажать на кнопку первого уровня, но Гил опередил меня. Наши пальцы соприкоснулись на кнопке, и в моей крови вспыхнуло вожделение.

Я не знала, как это связано с лифтами, но казалось, что все великие романы имеют эпический поцелуй в клаустрофобном транспорте. Наша история была не совсем романом, но рука Гила обхватила мою щеку, его большой палец провел по моей нижней губе.

― Прости меня за ту ночь.

Я застонала, когда его большой палец погрузился в мой рот.

Его изумрудный взгляд потемнел, его тело прижалось к моему, пока он не прижал меня к зеркальной стене. Мой позвоночник ударился о прохладу, грудь и живот покалывало, когда он придавил меня своим весом.

Гил дрожал, его бедра прижимались к моим, одна рука опиралась на зеркало.

― Прости, что был так груб с тобой. То, что я сделал… было неправильно. Я не был… самим собой.

Мое сердце заколотилось, когда в его голосе зазвучало что-то темное и мрачное.

Мой разум был бесполезен, уже опьяненный его почти-поцелуем, но характер вспыхнул слаженно.

― Подожди… ты извиняешься за то, что занимался со мной сексом?

Гил нахмурился, его взгляд остановился на моих губах.

― Я был груб с тобой.

― Мне это понравилось.

― Я трахал тебя как животное. ― Его лоб нахмурился, когда он закрыл глаза. ― Я никогда не хотел так с тобой обращаться. Я дал обещание, когда был моложе, всегда обращаться с тобой с…

― В шелковых перчатках? ― Я пошевелилась, пытаясь столкнуть его тяжелый вес с себя. Он не позволил, прижав меня к стене еще сильнее.

― С уважением. ― Его взгляд остановились на моем. ― Мужчины ― монстры, О. Я усвоил этот урок с самого детства.

Бордель его юности.

Крики секса.

Вопли мужчин.

Впервые во мне проснулось понимание.

― Поэтому ты никогда не пытался переспать со мной, когда мы были моложе? ― Я не знала, что чувствую по этому поводу. Благоговение? Боль? Благодарность? Разочарование? ― Ты знал, как сильно я хотела тебя, но никогда не прикасался…

― Как я мог прикасаться к тебе, когда я был сыном этого ублюдка? ― Его рот сжался от напряжения. ― Я не знал, смогу ли контролировать себя, и, судя по тому, что было ночью, я был прав, когда держал свой член в штанах.

― Ого. ― Я хотела оттолкнуть его, но вместо этого обвила руками его шею. ― Ты идиот. ― Наклонив его голову вниз, я поцеловала его.

Он забился в конвульсиях, когда мой язык прорвал шов его губ, пробуя его на вкус, требуя его. Руки Гила зарылись в мои волосы, удерживая меня неподвижно, когда он открыл рот и поцеловал меня восхитительно крепко.

Тихий мир лифта, невесомость падения ― все это стало зажигательной смесью. Зеркальная тюрьма, где похоть была скальпелем, а желание ― лезвием. Потребность резала мою кожу, кровь бурлила от желания.

Наши губы скользили и скользили, наши зубы клацали, наши языки переплетались.

Его бедра толкнулись в мои. Его руки опустились на мою задницу, сжимая меня, массируя звериными лапами, прижимая меня к твердой стали его джинсов.

Лифт пиликнул.

Двери открылись.

Залитый ярким архитектурным светом вестибюль разорвал наш тихий эротический мир.

Гил оторвался от меня, отшатнулся назад с трясущимися руками и влажными губами. Я покачивалась на каблуках, тяжело сглатывая, разглаживая юбку дрожащими пальцами.

Мне удалось выйти из лифта и проигнорировать забавные взгляды двух охранников, а мое тело все еще сжималось от желания прижать к себе Гила.

Что, черт возьми, только что произошло?

Потянув меня в сторону, окутав тенью коридор, ведущий к туалетным комнатам, Гил скрипнул зубами.

― Этого не должно было случиться.

― Я поцеловала тебя. Я начала это.

― Да, но я…