У Червленого яра - Татьяна Луковская

— Миронег Корчич, — у воротного столба стояла встревоженная Елица, — мою там не видали? Ушла еще до полудня, а все нет да нет. Хворостина по ней плачет. Куда ее все время носит?

— Нет, тетенька Елица, мы Любаву не видали, — за отца ответила Прасковья.

— С Якимом милуется, — не стал темнить Миронег, — завтра сватов зашлю, честь по чести. Не серчай.

— А что мать полошится, так ей и дела нет, — напоказ вздохнула Елица, — выдрать все ж следует. Вот, что сейчас Радяте врать, ведь побьет же?

— Да уж выкрутишься, — подмигнул Миронег, поворачивая к дому.

Вместо прежней малой избы давно стояли хоромы с сенями, подклетями и светлицей.

— Быстрей, быстрей, пташки мои, — махала с крыльца своему запоздавшему семейству Марфа Миронова.

Хороша была старостиха, ой, хороша! Расцвела бабьей статью, округлилась пышной грудью и покатым изгибом бедра. Ссорились ли Миронег с водимой? Частенько, по мелочам, рыкнут друг на друга, насупятся, но долго дуться не могут, не получается. Кто-нибудь да подсядет мириться, притрется к боку, даря поцелуй.

С челядью и общинниками Марфа всегда вела себя чуть отстраненно, смотрела свысока, несла себя, с детства так приучена, да и кровь не водица. И вот ведь удивительно — никто не обижался, принимал как должное. И величали отчего-то Марфу «матушкой», хоть поначалу молоденькая жена бортника ну никак под матушку для убеленных сединой старцев и иссушенных жизнью старух не подходила. Что-то было в ней иное, чужеродное, но про то Миронег помалкивал.

— Матушка, матушка! Наш Якимка Любавку за себя берет! — еще издали растрезвонила новость Прасковья.

Марфа довольно улыбнулась.

Дети забежали в дом сушиться. Миронег с женой остались стоять в сенях.

— Вымок весь, — потрепала Марфа мужа по волосам, — не застудился бы. Может, и мы пойдем?

— Давай еще постоим, после такой-то духоты — хорошо, привольно, — Миронег с наслаждением вобрал ноздрями влажный воздух.

Марфа, сложив ладошки, собрала дождевую воду и омыла лицо.

— А мне отчего-то Юрий нынче приснился, — со вздохом проговорила она.

— Подарки должно опять пришлет, — приобнял жену Миронег.

— Недобро приснился, тревожно как-то, — положила ему голову на грудь Марфа.

— Да будет тебе. Сына князь женил, внук народился, с полуночным Юрием Всеволодовичем мирно живут, поганые присмирели. Чего ж еще?

— Не знаю, это я так, — махнула Марфа, — пустое.

— Хочешь, зимой санным путем к Рязани съездим? По монастырям пройдемся, за здравие детей молебны закажем, к мощам приложимся.

— Не надобно. Ту дверь я затворила, — подняла очи на мужа Марфа, — лучше давай Еленушку с зятем к Рождеству позовем. Уж соскучилась крепко. И внука ни разу не видели, уж охота посмотреть.

— Позовем, птаха моя.

— Пойдем пироги есть, — поманила Марфа Миронега в дом.

Миронег шагнул за ней, развернулся напоследок, глянул на небо. В просвете темных туч спускалось к окоему багряное солнце.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Мои добрые читатели, возможно, вам будет любопытно узнать, что же являлось правдой, а что вымыслом, в пробежавшей перед глазами истории.

В основу книги положен летописный рассказ о съезде в Исадах. Древо рязанских князей сильно разрослось к началу XIII века. Каждый из многочисленных двоюродных братьев и племянников претендовал на какую-то отчину Рязанской земли. Княжество стало дробиться на мелкие уделы, грозя окончательно превратиться в «лоскутное одеяло» под покровом великого князя Владимирского, активно вмешивающегося в рязанские дела.