У Червленого яра - Татьяна Луковская

Миронег сразу понял, что дела у дружка плохи. Вид у Радяты был уставшим, даже заморенным. Власть уходила из его рачительных рук, более резкий и наглый соперник напирал и сил держать оборону уже почти не оставалось. «И здесь то же самое», — с горечью отметил Миронег.

— Извергли так извергли, проситься не стану, — гордо вскинул он голову. — Только и вы дорогу ко мне забудьте. Врозь, так врозь.

И оттолкнувшись веслом от дна, он мощными рывками погреб прочь. Где-то за спинами селян мелькнула Нежка, или показалось. Вервь проводила отринутого гробовым молчанием.

— Отчего ты не дал мне оправдаться?! — раздраженно бросила Марфа, когда они отплыли достаточно далеко. Сквозь смиренные одежки послушной жены впервые прорвалась княжья кровь.

— Да потому, что им твои оправдания ни к чему, — тоже повысил голос Миронег. — Им правда-то и не нужна. Признают своим, значит добро мое надобно возвращать — борти, коз, посуду, холстины, чего они там еще подгребли. А отдавать, ой, как не хочется. Так зачем тратить силы на оправдания?

— И все ж надо было хотя бы попробовать, — надулась Марфа, отворачиваясь.

— И вправду дома, и жену свою узнаю, — съязвил Миронег.

Оба надулись. Якимка испуганно притих, впервые увидев ссору родителей. Миронег еще сильней налег на весла, так что дал себя почувствовать раненый бок. Волнение наваливалось, а ладони вспотели. Сейчас хозяин увидит свое разоренное гнездо.

Дощаник врезался в берег, приминая заросли осоки. Миронег выпрыгнул первым, забрел в воду, сильнее задвигая суденышко, чтобы его не снесло течением, хотел подать руку Марфе, но она уж сама выбралась и приняла от Якима на руки Елену.

Оставив пожитки и козу с козлятами на берегу, семейство двинулось по густой траве в сторону поляны. Миронег шел первым, вглядываясь в заросли. «Ну, чего разволновался, что дурной?» — обругал себя, ускоряя шаг.

Вот и поляна, кусты, за кустами должна скрываться и усадьба.

Первое, что бросилось в глаза — изба была цела, правда зияла чернотой дверного проема, кто-то успел утащить добротную дубовую дверь. От очага остался только подернутый птичьим горцем круг золы, каменное кольцо разломали. У козлятника часть загона обвалилась, но все ж подлатать было возможно. Омшаник исчез, борти из него тоже. Под навесом стоял всего один треснутый горшок и больше ничего, весь многочисленный бортный скарб пропал.

Миронег застыл, обводя двор опечаленным взором. Ведь готовился же к худшему, а это еще и ничего, а все ж проняло.

— Гляди, Якимка, какая у нашего батюшки ладная изба. Крепкая, прочная, ни один зверь не заберется, — бодро проговорила Марфа.

— А дверь, — робко возразил Яким.

— А дверь батюшка новую срубит, топор-то при нем.

Марфа подошла к Миронегу, приобняла одной рукой, поцеловала в щеку… и отлегло, рукой сняло.

— Ну, что, — встряхнулся Мироне, — вы тут располагайтесь. Я за козами, да за пожитками. Сейчас костер разведем, кашу состряпаем.

— Избу выметем, настелем, — подхватила Марфа, тоже начиная суетиться.

Ночь щекотала вершины векового леса, где-то ухала полуночная птица. Дети мирно спали на кожухе Миронега на широкой лежанке в избе. В загоне дремало козлиное семейство. На полку навеса Марфа расставила котел да горшки с крупой. На первое время хватит.

Муж с женой сидели плечом к плечу у костра, глядя на мерно колышущееся пламя.

— Подпол не нашли, — довольно усмехнулся Миронег. — Жито пропало, конечно, а вот мед целехонек. В Большой верви обменяю на вещицы какие. Придумывай, чего нам там надобно.

— Придумаю, — склонила к нему голову жена.

— Может, и сами к верви Большой вернемся? — погладил ее по спине Миронег.

— Наконец-то дома, — пробормотала Марфа, прикрывая очи.

— Устала, птаха моя, спасть пойдем, — поднял ее на руки Миронег. — Завтра новый день.

— Рыбу чистить не стану, и не проси, — сквозь дрему улыбнулась жена.