У Червленого яра - Татьяна Луковская

— Ты муж али кто, брови в кучу собрал да приказал, — усмехнулась тетка, хитро прищуривая очи.

— Ежели чего, и у Радяты на дворе перетерпим. Там, не слыхала, все ли ладно?

— А кто ж их знает, — отвела Купава взгляд, — они к нам редко нос кажут. Ну, пойдем. Пирогов напекла, побалую вас, отощали с дороги.

Они зашагали по узкой тропе от погоста к частоколу верви.

— Говори уж, чего знаешь, чего ж темнить. Все равно прознаю, — решил Миронег сразу развеять туман недомолвок.

— Дурно они с тобой поступили, зла я на них, виданное ли дело от чужой беды наживаться.

— Усадьбу растащили? — снисходительно ухмыльнулся Миронег. — Так чего ж добру пропадать, я ж мог и не вернуться.

— Вот как не вернулся бы, так и тащили бы. А тут и след ваш не простыл, послала Третьяка коз перегнать, да что поценнее припрятать, а там уж и брать нечего. Все вынесли, и борти, аспиды, прихватили, и из избы все выгребли. Разве то хорошо, чай, ты за столько лет не чужой им был?

— Так, может, то не наши были, — пожал плечами Миронег.

— Да как же, не наши, коли у них все добро. И Радята твой брал, и прочие. Так-то за добро отплатили.

— Пустое все, — многое пережив, равнодушно отозвался Миронег, — увидят, что возвернулся, так, может, что и назад вернут.

— Вернут они, как же, — фыркнула Купава. — Оставайтесь тут, у нас. Чего тебе туда возвращаться, в пустые стены.

— Изба-то цела? — всколыхнулась надежда.

— Была цела, но уж давненько туда не хаживали. Сплавай, погляди и возвращайся, Мироша. Места у меня много, всем хватит. А в верви Малой разлад идет, так давеча на торгу сказывали. Борята старый помер, а на его двор Кряжко с семейством въехал и вдову его себе взял. И серебро у того Кряжко невесть откуда взялось, теперь кичится, на Радяту прет, в старейшины метит. Вервь бушует. Хорошего не жди. Попомни мои слова, добром то не кончится.

— Серебро-то откуда, как раз мне ведомо, — задумчиво произнес Миронег.

— Твое нашел? — по-своему поняла тетка. — Вот уж руки загребущие.

«Выходит, или Борята с Нежкой или Кряж меня выдали. От того и на след наш Глебовы псы вышли бойко, да подобраться при дружине вороножской не сумели».

— Поглядим что да как, — вслух произнес Миронег. — Зимовать, коли чего, примешь?

— Чего спрашивать, зову же.

Лодка приближалась к ставшим родными местам. Сердце невольно замирало, а потом кидалось отсчитывать бодрые удары. Солнце высоко стояло над головой, но не жарило, скорее ласкало, гладило по уставшим головушкам.

— Зря у тетки Купавы не остались, — окинул свое притихшее семейство Миронег. — Ведь в лесную чащу плывем, необустроенную.

— Мы с тобой, — отозвалась Марфа и Якимка тоже согласно закивал.

Даже Еленушка выдала зубастую улыбку.

— Ну, чего ж с вами делать-то, — подмигнул Миронег.

В душе ему было приятно, что Марфа желала плыть до конца.

На окоеме показалась изгородь Малой верви. «Поглядим, как примут».

Сторожа лодку приметили издалека, когда дощаник поравнялся с вервью, на берегу уже стояла почти вся община. Но вот прием был далеко не радушным.

— Здравы будьте, люди добрые, — поприветствовал собравшихся Миронег.

— Уж не серчай, бортник, а мы тя извергли, — громко произнес Кряж, надменно скрестив руки на груди и показывая, что он теперь не последний человек в верви.

— Это за какие прегрешения? — с легкой насмешкой произнес Миронег, упирая весло в дно, чтобы лодку не сносило.

— Баба твоя княжну Пронскую сгубила, нам дикую виру за нее не потянуть. Больно дорого обойдется.

— Я никого не убивала! — возмущенно выкрикнула Марфа, вскакивая, но Миронег показал ей ничего не говорить, и она замолчала, присаживаясь обратно на лавку.

— Да кто сюда за вирой пойдет, все ж думают, что они на Воронож ушли, — робко подал голос Радята, он стоял чуть в стороне от толпы.