У Червленого яра - Татьяна Луковская

— Бусы мне эти хотела отдать, — указал Миронег.

Услада дотронулась кончиками пальцев до округлых камешков, прижала их к груди.

— Так отдай их мне сейчас, — зло выдохнул Миронег, раздражаясь от ее жеста сожаления.

Ах, какое разочарование легко прочел он на девичьем лице, разочарование в его благородстве, доброте, бескорыстии. Сейчас Миронег так же с треском грохнулся с добродетельного пьедестала девичьего уважения, как и сама Услада для него пару дней назад.

И все же она послушно попыталась снять бусы через голову, но они были слишком малы, чтобы пролезть. Тогда Услада крутнула нитку, пытаясь найти узелок. Пальчики, подрагивая, начали распутывать сплетение. Узел не поддавался. Миронег молча наблюдал. Услада, стиснув зубы, выдохнула и снова принялась за работу. Наконец бусы скользнули вниз, освобождая хозяйку. Услада на раскрытой ладони протянула их Миронегу.

Он цапнул камни, размахнулся и швырнул их в воды Савалы.

— Ты что сделал?!! — отчаянно крикнула Услада, словно он ее ударил.

Не обращая внимание на холодную сентябрьскую воду, Услада бросилась в реку.

— Куда? — схватил ее за локоть Миронег.

Она начала брыкаться, отпихивая бортника, и рваться в глубину.

— Куда?! — снова прикрикнул Миронег. — Оставь.

— Это же все, что у меня осталось. У меня больше ничего нет! — закричала Услада ему в лицо. — Ничего нет, ничего! Зачем же ты последнее отнял? Зачем?! Это ж память, — по щекам потекла то ли речная влага, то ли слезы.

— Все же из-за них приключилось, окаянных, — слегка тряхнул девчонку Миронег. — Ты ж из-за них ее сгубила?

— Сгубила, — эхом повторила Услада. — Да, я ее сгубила, — прошептала она, переставая рваться. — Я ее сгубила, я! — зашлась она рыданиями, падая Миронегу на грудь. — Я не хотела, не хотела.

— Тише, тише, — начал водить шершавой ладонью по ее волосам Миронег. — Отмолишь, Бог милосерден, простит. Ты же каешься?

— Каюсь, крепко каюсь, — всхлипнула Услада, — но ничего уж не поворотить. Пусти, — вдруг сухо поговорила она, резко отстраняясь. — Пойду, козы не доены.

И девчонка быстрым шагом полетела прочь.

— Подожди, — очнулся Миронег.

Он подхватил сверток с подарком и кинулся за ней:

— Ты ж мокрая, простынешь. Переодеться нужно. Вот, я тут одежу новую привез.

— Не надобно, — хмуро отозвалась Услада. — У меня больше расплатиться с тобой нечем.

— Да ты ж сама сказывала, что все из-за бус этих с тобой приключилось, я хотел плохое выкинуть, — нескладно начал оправдываться Миронег.

— Я тебе сказывала, что мне дорогой человек их подарил, — затормозив, развернулась к нему Услада, — и больше ничего.

Обиженная птаха убежала по тропинке, Миронег остался один. А ведь про бусы, как причину убийства, он и вправду додумал, как-то так само в голове сложилось. И про князя Ингваря пару месяцев назад так же дурное само додумалось, а тот ничего плохого против вервей и не замышлял. Выходит, бортник басни складывать мастак почище княжьей сказительницы.

Миронег тяжело вздохнул и побрел назад к берегу. Разделся, скидывая одежу в траву, и полез в студеную воду. День стремительно истаивал. «Ну и куда швырял?» — Миронег дошел до предполагаемого места, вода здесь доходила до пояса. Согнувшись, бортник, принялся искать пропажу. Ничего. Дно илистое, вязкое. Пришлось отойти еще глубже, теперь вода доходила по грудь, уже не наклонишься, только нырять. Миронег набрал воздуха в легкие и погрузился, ощупывая все, что попадалось под руку. Снова неудача. Ясно, что в сгущающихся сумерках и в таком широком месте, ничего найти не удастся, но упрямство толкало нырять, и Миронег нырял.

— Эй, вылезай! Не надобно искать, — позвала его с берега Услада.

Миронег, сжав уже клацающие от холода челюсти, снова нырнул. Пошарил. Вынырнул.

— Не вылезешь, я с тобой стану искать, — пригрозила Услада, делая шаг вперед.