У Червленого яра - Татьяна Луковская

— Мы к тому времени подойдем.

Вот и уладилось, проще простого оказалось. И все равно не покидало чувство, что это не навсегда, временно, что еще повернется судьба вокруг своей оси, да и приведет бортника обратно. И этому навязчивому ощущению очень сложно было противостоять.

Утро звало в путь. Миронег стоял на корме, прощаясь с милыми местами. Сердце уже не ныло, отболело, сейчас надо действовать, спасать жену, бороться с расчетливыми и хладнокровными врагами.

У ног стояла корзина с припасами бабки Лещихи, а еще сердобольная старушка что-то завернула в маленький узелочек и отдала Усладе. Корабль, охая деревянными боками, медленно поплыл вдоль заросших ивняком берегов. Парус поймал попутный ветер, и Савала понесла ладью быстрее. Гребцы пока отдыхали, река все делала сама.

То ли дело будет на Дону, где мощное течение станет уволакивать корабль к полудню. Путь предстоял тяжелый, изматывающий. Одно радовало Миронега, что за ладьей увязался большанский струг, груженный житом и лесными дарами. Струг плыл торговать в верховья Дона, на нем кроме мужей были и бабы, теперь Услада не будет чувствовать себя неуютно среди бородатых мужей.

— Хочешь на сруге плыть? С нашими? — подсел Миронег к Усаде.

— Нет, тут останусь, при тебе, — прижалась к его плечу жена. — Скажи, а в Онузе церковь есть?

— Да, и не одна, должно.

— Ты ж помнишь, что мне обещал? — срывающимся голосом проговорила Услада.

— А чего я там такого тебе наобещал? — решил подшутить Миронег.

— Ну как же, — разволновалась Услада. — Что повенчаемся, чтоб не в грехе жить.

— Ну, коли пообещал, так куда ж деваться, — улыбнулся муж.

— То очень важно, нешто таким шутят, — обиделась жена.

— Повенчаемся. Водимой моей будешь, — уже серьезно добавил Миронег. — А чего там тебе бабка Лещиха сунула? Небось заговоренное чего, так про то на исповеди пред венчанием каяться придется.

— Не самый-то великий грех, — отмахнулась жена, но так и не призналась, что спрятала в заплечный мешок.

Скрытная она, все из нее приходится вытягивать, даже такую мелочь. А вот и не будет Миронег пытать, пусть сидит со своей тайной. Он принялся разглядывать берега — слева луговые просторы, справа лесные дали, стряхивающие с себя золотые одежки. Какие-то деревья уж облетели, оголив стволы, а какие-то стояли зелеными, лишь немного принарядившись желтыми листочками. А вон за теми камышами начинались совсем уж непролазные чащи. «Хорошо, что подвернулся корабль, а то били бы сейчас ноги, да уворачивались от веток…» И словно мысль облеклась в плоть и кровь — за камышами взгляд поймал движение. Лось? Олень? Могучий зубр? Нет, вдоль берега, раздвигая кусты, за малым караваном двигался человек, наблюдая и смекая. Таился, не выскакивая попусту, и Миронег его бы не заметил, если бы кораблики не ускорились, и лазутчику не пришлось бы перейти на бег. Враг, конечно, отстанет, бежать за кораблем, плывущим по течению — бессмысленный труд, но что дальше? А дальше разведчик понесет собранные сведения хозяевам, и уж они будут решать, как перехватить беглецов.

Стало ясно, отвязаться от погони не удалось.

Глава XXV. Весточка

Дон оказался неласков, он упрямо катил свои темные воды к югу, не обращая внимание на потуги гребцов, пытавшихся толкать корабли к северу. Миронег тоже в свой черед усаживался на скамью и до мозолей натужно работал крепким веслом. Приходилось часто отдыхать, а то и вовсе тянуть волоком, пробираясь пешком вдоль пологого берега. К ночи уставшие мужички падали без сил на подстилки из лапника вкруг жарких костров, чтобы с утра снова бороться со своевольной рекой.