У Червленого яра - Татьяна Луковская

И здесь помогло знакомство с княжьим гридем. Двоюродная сестрица Петрилы, круглолицая и румяная баба лет сорока, утирая слезы от весточки о гибели братца, согласилась приютить за серебро чужака с молодухой на своем дворе в отдельно стоящей клети. Избенка была совсем крохотная, но с очагом и широкой лавкой.

Услада принялась усердно наводить порядок, неумело размахивая большой метлой, а Миронег отправился смиренно выполнять данный обет.

Когда он добрел до церкви, пожилой худенький священник вместе с дьячком затворяли ворота.

— Здрав буде, отче, — старательно поклонился попу Миронег.

— Чего тебе, сыне? — торопливо проговорил тот, явно спеша поскорей уйти.

— Повенчаться я с женой хочу. Во грехе не хочет моя подружья жить, — кашлянул в кулак Миронег.

— Похвально, — согласно кивнул священник острой седенькой бородкой, — был ли венчан прежде? — уставились на Миронега внимательные очи.

— Не бывал, и она девкой взята.

— Похвально, похвально. Отец с матерью твои вас благословили?

— Померли, некому.

— А жены твоей родня благословение дала?

— Сирота она.

— Так уж и сирота? — с сомнение сощурился священник. — И из мужей никого над ней нет?

— Брат вроде как есть, — честно сознался Миронег, — но он далече, я его и не видывал никогда. Тетка ее мне отдала, — добавил он уже ложь.

— Негоже без братского благословения. Грех та тетка на себя взяла, — вздохнул священник. — Надо было братца дождаться.

— Да уж теперь назад не поворотить. Поддался соблазну, красоты ее ради, искупить теперь вину хочу, — Миронег добавил в голос раскаянья. — Дозволишь ли, отче, святой обряд свершить.

— Дозволю, завтра по утру приходи.

Миронег радостный побежал обрадовать Усладу.

Она встретила его у растопленного очага. В котелке булькала похлебка, разнося по углам приятный аромат. В избе было чисто, на лавке белела овчина и лежала пара пухлых подушек.

— Настасья Ниловна пожаловала, — улыбнулась Услада, приметив изумление на лице мужа.

— Ну вот, видишь, ладно заживем, — плюхнулся на лавку Миронег.

Услада подбежала стаскивать с него сапоги.

— Да сам я, ты чего? — смутился Миронег, так она еще никогда не делала.

— Чего ж сам, коли у тебя подружья есть, чай, не хуже, чем у других, — надула нижнюю губку Услада.

— Да лучше, лучше, — поднял ее и усадил на колени Миронег. — А завтра водимой станешь. Уж договорился с попом.

— Водимой? — переспросила Услада, и Миронег, к своему удивлению, не заметил радости на ее лице.

— Ну да, ты ж хотела повенчаться.

— Не надобно того, — проговорила Услада, вставая с его колен.

— Отчего ж не надобно? — нахмурился Миронег. — Все дуешься, что грозился другую найти? Так я ж повинился. Так, из злости кинул.

— Просто не надобно. Живут же у вас в верви так. Бог простит, мы ж зла не творим, никого не убили.

— Ты давеча говорила, что устала, — тоже поднялся Миронег, — так и я от твоих метаний устал. Додумываешь там что-то в своей головушке, а от меня таишься. А отчего, я не ведаю.

— Да я ж просто, хлопот тебе не хочу, — пролепетала Услада.

— А, может, я готов хлопотать. Мне, может, то в радость. В общем так, — он снова уселся на лавку, вытягивая ноги, — завтра венчаемся и все тут. Я так решил.

Побывав под вечер в баньке, растопленной милостивой хозяйкой, молодые вернулись за темно и легли, завернувшись в овчины, греть и ласкать друг друга. Их первая ночь в полном уединении, когда можно отдаться страсти без оглядки. Конечно, надо бы попоститься пред таинством, но Миронег не устоял, зато будет о чем каяться на исповеди.

Услада долго не могла заснуть, ворочалась, о чем-то бормотала в полудреме.

— Ну, чего тебя гнетет, может, скажешь уже? — позвал ее Миронег.

— Перед венчанием надо же на исповедь сходить. А как мне быть, сказывать про Исады? — проговорила она, глядя в потолок.