Станешь моей победой - Викки Марино

И пока мама нервно натирает посуду, чтобы хоть как-то переключиться, я аккуратно прошмыгиваю из комнаты в коридор. Затянув шнурки на кедах и схватив с крючка свой рюкзак, выскакиваю за дверь. Сейчас, когда родители занятый «переживанием» негативных эмоций, у меня есть не больше десяти минут на побег.

От страха адреналин носится по венам, в ушах звенит. Сердце колотится, как сумасшедшее, а дыхание сбивается. Чувствую, как вокруг меня сгущается темнота, и я будто теряю ориентацию в пространстве.

Стараясь избежать лишнего шума, медленно и очень осторожно прикрываю за собой входную дверь. Господи, как же страшно! У меня ноги дрожат, руки трясутся, а по лицу стекают холодные капли пота. Если не возьму себя в руки, точно упаду в обморок.

Сглотнув вязкую слюну, осматриваюсь по сторонам. И убедившись, что во двор пустой, закидываю рюкзак на плечо, срываясь на бег. Но как бы я ни спешила, кажется, что ноги налились свинцом и я просто топчусь на месте. Вот только останавливаться нельзя. Поймают — век воли не видать!

Подбежав к воротам, дергаю на калитке массивную железную щеколду, но ее, как назло, заклинило. Тогда я в отчаянии бью по ней кулаком и тут же морщусь от боли, содрав кожу на запястье. И единственное, что мне пришло в голову — перелезть через забор.

А пока оценивала свои шансы на безопасный прыжок, в спину прилетает недовольный голос отца:

— Далеко собралась?

Сердце тут же упало в пятки. Отпирать и выдумывать оправдание нет смысла, потому что меня в прямом смысле поймали с поличным.

— Анна! Да что ты себе позволяешь?! — на ходу спрашивает отец. Оказывается, все это время он сидел в гараже и наблюдал за тем, как я пытаюсь сбежать. — Ах ты, дитя Сатаны! — схватив меня за руку, тянет обратно в дом, но я тут же пытаюсь освободиться.

— Пусти! — кричу, вырываясь. — Пусти, сказала! — меня буквально душит отчаяние, которое я не могу сдержать.

И на мои вопли выбегает мама. Но ей не нужно объяснять, что здесь происходит, она сразу все поняла.

Тяжело вздохнув, родители как-то странно переглянулись, а затем, не сговариваясь, схватили меня с обеих сторон и повели в комнату, словно какую-то пленницу. Я отчаяннее пытаюсь сопротивляться, но из этой железной хватки не выбраться. И как только мы оказываемся около спальни, они забирают мой рюкзак, в котором остался телефон, и просто заталкивают в комнату, проворачивая замок.

— Откройте! Слышите меня? Откройте! — трижды толкаю дверь, с размаху бью ладонями по полотну. Но тщетно. Заперто. Не выбраться.

Тогда я бросаюсь к окну — и оно тоже на запоре.

Проклятье!

«Он ждет. Я должна прийти, — крутится в голове одна мысль». И от этого становится еще паршивее.

Сидя на полу и обхватив колени руками, смотрю в одну точку. Но сейчас я не могу даже заплакать, так как слезы давно высохли, а горло все еще продирает от дикого крика. Полное опустошение.

— Чтобы глаз с нее не спускала! Ты поняла меня? — слышу голос отца за стеной. Но все эти разговоры, звуки голосов противно зудят и ужасно раздражают. — Теперь я сам буду отвозить Анну на учебу, а ты следи за ней дома. Не хватало еще, чтобы наша дочь ко всему своему безрассудству связалась с каким-нибудь проходимцем!

Эх, отец, знал бы ты, что мама догадывается обо мне и Мироне, но тебе так ничего и не рассказывает…

Горько усмехнувшись, переодеваюсь в пижаму и, проглотив пятнадцать капель успокоительного, ложусь спать. Нет смысла биться в закрытую дверь. Да и с Мироном я сегодня точно не увижусь. Поэтому сейчас желаю только одного — перелистнуть этот день, надеясь, что следующий будет лучше.

_________________

Хотя… Что может измениться с наступлением рассвета?