Станешь моей победой - Викки Марино

Снимая верхнюю одежду, иду на кухню, где застаю маму всю в слезах. Она сидит на стуле, склонив голову, а над ней, словно голодный стервятник, кружит отец. Размахивая руками, он обвиняет ее в безответственности, в том, что она плохая мать, кричит дурниной, упрекая в халатности.

— Что случилось? — спрашиваю несмело, замирая в дверном проеме. До побелевших костяшек сжимаю лямку сумки и нервно кусаю щеку изнутри.

Увидев меня, родители, кажется, сильнее взбеленились.

— Что случилось? Ты спрашиваешь, что случилось? — вскочив со стула, мама тут же несется ко мне и, больно схватив за локоть, силой тащит к отцу. — Скажи мне, Анна Пална, в каком кафе ты была с подругами?

Ноги становятся ватными. Ладони потеют. По позвоночнику бежит мерзкий холодок.

Они все знают. Все. Но… Но как?

— Лгунья! Наглая лгунья! До нас с матерью довели, что вы были не в кафе, в баре, где полно пьяниц и море алкоголя! Знаю, что оттуда ты ушла не одна! — детонирует отец. Вижу, как на его шее пухнут жилы, как раздуваются ноздри и покрывается красными пятнами все лицо. Да, он в бешенстве. — Станислав Евгеньевич был свидетелем того, как тебя, прости Господи, как самую распутную девку, нес на плече какой-то молодой человек! Но Албанцев, в силу воспитания, не стал это выносить на ужине! — отвернувшись, отец одним резким движением руки сносит со стола все, что на нем стояло. — Боже, какой позор! За что мне это?! — схватившись за голову, сильно зажмуривается.

Сказать что-то в свое оправдание не решаюсь. Меня уже поймали на лжи. Да и сейчас родители в таком состоянии, что, уверена, слушать правду и не станут. Все равно не поверят. При малейшей оплошности они тут же выливают на меня ушат холодной воды, в виде упреков и порицания.

— Видишь, до чего ты отца довела? — бранится мама, протягивая папе стакан воды. — В каком свете выставила нашу семью? Не стыдно?

Опустив глаза в пол, киваю часто, роняя слезы.

— Стыдно. Очень стыдно, — говорю тихо, искренне раскаиваясь.

— И еще, Анна, ответь мне, только честно, эти цветы… Они от… — обессиленно произносит отец.

— Нет! — тут же выкрикиваю. — Цветы правда были для одногруппницы. Ты же видел, как я уходила с ними из дома.

— Распущенная девчонка! Завтра же… Завтра же пойдешь в церковь, ты поняла меня? А сейчас живо в свою комнату и до утра не показывайся на глаза, паршивка! — сжав мое плечо, мама силой вытолкнула меня из кухни.

Вернувшись в спальню, в свой маленький, уютный уголок, бросаю сумку на пол и падаю на кровать лицом в подушку. Погружаясь из-за сложившейся ситуации в истерику, реву белугой, ругая себя за неосторожность, слабость, за попытки оправдать свое поведение ложью. Что может быть хуже неодобрения родителей?

А ближе к полуночи меня и вовсе добивает прилетевшее сообщение.

Савельев_443гр.: «Правда или действие, Тихоня?»

_______________________

Глава 14

«Рядом с тобой я в лютый кураж вхожу…»

Мирон С.

_______________________

Мне нужно ее увидеть. Очень.

Я как конченый маньяк гоняю образ Тихой в голове. Нежная, нетронутая, недоступная. Она — как непокоренная вершина. Как запрещенный препарат. Как самый сладкий грех.

При виде новенькой тупею на глазах и вытворяю всякую дичь. Сегодня — особенно. Понимаю же, что перегнул палку, что сильно напугал синеглазку, но остановиться уже не смог. Хотелось растрясти ее, вывести на те эмоции, которая она упорно задвигает. Да и потом… Иначе у нас не выходит. Штурмом брать крепость приходится, открыто говоря о своих желаниях, потому что с таким упертым характером мы вряд ли сдвинемся с мертвой точки в ближайшее время.

Сука, как же я хочу ее.

— Мир, ты че, как придурок, лыбу тянешь? — жалит мелкий шершень, запуская в меня через весь стол фантик от конфеты. — Снова на голых баб пялишься?